Долго-то ждать не пришлось. Дед Мишка сам вышел на крыльцо и поманил внучку.
— Арина, пойди-ка… — договорить не успел.
На улице послышались крики, детвора побежала, заулюлюкала!
— Сваты!! Сваты едут к Дорофеевым!! — На те крики из дома вышел Фрол Кузьмич.
Аринка вскинулась, и не узрела — оба деда совсем и не удивились такому-то.
Народ из домов повыскочил, да и повис на заборе Дорофеевском, будто смородина на кусте, гроздьями.
В открытые ворота въехала сватовская ватага: все конные, кафтанные. Впереди незнакомый муж в богатейшей одежде и шапке. За ним Андрей, а позади Дёмка: на плече нарядный рушник с красной вышивкой, а в руке сватовской каравай*! А далее ратники из Савиново, самые почитай уважаемые.
Пыль взвихрили, Дёмка еще и посвистом все огласил. Деваха соседская — Луша — аж не сдержалась.
— Ох, вот внесло ж как! Богато! Кто жених-то? Ратный, нето? Савиновский? А кто ж сватом?!
Аришка застыла, не поняла, откуль рядом с ней появилась Машутка и утащила за хоромцы: невместо быть при сватовстве невесте-то!
— Ты чего застыла, курёха?! — Машка сияла очами, аж подпрыгивала от нетерпения. — Тебя сам князь Всеслав сватать притёк! Честь немалая.
А потом накинулась на бледную Аришку:
— И мне ведь ничего не сказала! Подруга называется. Сколь у вас с Шумским-то длится? Если б не Дёмка, я так бы и не знала! Утресь мне все и рассказал и про Шумского, и про Всеслава. Ладноть, я тебе помщу, рыжуха молчаливая! Тоже ничего не расскажу. Глянь! Ох, тыж!
Арина во все глаза смотрела на нарядного князя, а тот балагуристо так, гулко на весь двор молвил:
— Здравы будьте, хозяева хорошие! Слыхали, есть девица у вас — краса золотая. Явились мы свести ее от вас, да не абы куда, а к добру молодцу… — и замолк!
Глазами ел деда Михаила, молчал, а потом как заорет!
— Михал Афанасьич, ты ли?! Глазам не верю! Ай, не признал? — с коня слетел и пошел к деду, а тот глазами-то захлопал, да переглянулся с воеводой.
Дядька Фрол и сам стоял обомлевши!
Князь деда Мишку обнял, тиснул крепенько, на ухо что-то шепнул, а потом к народу развернулся и залился соловьем.
— Это ж мой думный боярин*! Когда я в бега подался, он ить тоже исчез! — а потом деду, — Радость-то какая, что выжил ты! Ведь с внучкой бежал, помню я!
Аринка с Машкой за руки взялись, стиснулись так, что топором не разрубить.
— Аринка, ты что ж, боярышня? Беглая? Божечки!! Сколь новостей и все одним днем! — Машка малёхо ополоумела, и была похожа на воробья, когда тому под нос свалился кус хлеба величиной с кадушку.
Рыжая чуть не осела прямо в пыль, удержалась токмо с того, что на Андрея загляделась. А тот брови вскинул, шапку бездумно заломил на макушку и глазами захлопал.