Два дня как сам в мыслях пропадал. Аришка было с вопросами пристала, а тот поначалу отмахнулся, а потом призвал внучку к себе, обнял крепко и поцеловал. На ночь и благословил еще, вот отродясь за ним такого не водилось!
А с утра и сам метался, как и Ариша. Все выглядывал, высматривал… Ждал кого-то? Аринка средь своих мытарств мысленных и не уразумела, не счуяла ничего.
Но мысли, все же, собрала, скрутила узлом и отправилась на боярское подворье — Ксения ждала к уроку. Шла посолонь двора и узрела боярича Фаддея: он намедни приболел, гриба-самопляса опробовал неосторожно. Маялся горлом и животом, но лекарь был, сказал сдюжит. Молодой, нето, ражий.
Фаддей сидел на скамеечке, привалясь к стене большой хоромины, и взглядом жёг таким, что впору бежать. Ариша скрепилась, и проходя мимо, отдала урядный поклон. А потом шаг-то ускорила, но спиной чуяла, смотрит вослед, прожигает.
У Ксении долго не задержалась, та за сына дюже душой болела, а с того и махнула Арине, мол, иди нето, опосля уроки будешь исполнять.
Так и ушла. А за воротами богатого боярского дома такая ее печаль взяла, что впору выть. Застыла посередь тропы, взглядом мечется, будто знак какой ждет! Уставилась на маковку церковную, в разум вошла и потекла в Божий дом.
Молилась истово, просила Всевышнего помочь-пособить. Знак какой подать: идти за Шумского, аль отказать? Ведь сердцем-то с Андреем была, и как тут взять и отвернуться? Отказаться от любви? Не всякий сможет, а Аришка уж и пробовала, так и что ж вышло? Себя почитай угробила, и Андрею солоно сделала.
И ведь отмолила у Бога-то знак, выпросила! Уж выходя из церковных дверей услыхала.
— Иди за него, думать тут нечего! — Две славницы шли мимо и про свое балакали, а Аринке-то и ответ дали.
Арина обернулась к образу, что над входом в церковь висел, привечал страдальцев и днем и ночью, крест положила и поклон земной. А уж потом и вдохнула легко, благостно.
Уж не думая более, отправилась к деду: давно уж пора было обсказать про себя и Андрея. И не боялась вовсе, а радовалась, что Всевышний услыхал и дал ясность разуму.
С того должно и походка стала легкой, скорой. Неслась, словно соплюха малолетняя на торг, где пряники медовые раздавали без деньги. А вокруг зелено, светло! Ветерок летний обдувает, разгоняет зной, дарит прохладу. Небо синеет так, что впору с радости песни петь! Дышится-то сладко, привольно!
На своем подворье увидала коня воеводского — Василька. Дядька Фрол тут? Это его деда выжидал, высматривал? С того в гридницу не сунулась, а села на скамеечке малой терпеливо ждать, пока пожившие мужи меж собой говорят.