Морская лихорадка (Мейсфилд) - страница 14

Мне кажется, что эта песня, которую напевал старый моряк ночными вахтами, — самая прекрасная вещь, которая когда-либо сходила с языка человека. Пока он пел, я снимал пробу с получившейся смеси в жестяной кружке. Были ли вы, читатель, когда-нибудь изгоем – в море, в тюрьме или где-нибудь еще, там, где самые простые жизненные нужды не находят удовлетворения? Если были, то вы знаете, насколько сладок вкус этого напитка. Это как встретить внезапно источник воды в пустыне, как увидеть ветки ивы, склонившиеся над спокойным течением, как услышать голос птицы в каком-нибудь саду с южными цветами, источающими одуряющий аромат. Это похоже на июньскую ночь в лесу, над журчащим ручьем, когда из-за холмов, где пасутся олени, встает луна, багровая и торжественная. О, этот вкус! О, этот запах! О, это его скрытое значение!

Пока я пробовал получившуюся смесь, чайник закипал, и можно было готовить напиток. Мой товарищ по вахте обычно спускался, попыхивая трубкой и напевая свою любимую мелодию «Матросских жен». Одну из наполненных кружек я относил на ют другому товарищу, несшему вахту у песочных часов. Вокруг нас раскинулись воды, темные и призрачные; кричали во тьме морские птицы; фыркали и пускали фонтаны киты и кашалоты. Наполнялись и хлопали паруса. Шептало и бормотало море, полное таинственной угрозы. И приглушенные разговоры матросов, и запах смолы из парусной кладовой, и человек за рулем на корме, и прихрамывающий старпом, склоняющийся над компасом — все было прекрасно, торжественно, священно, как будто какой-то сон. И затем запах какао-напитка, распространяющийся из помещения на галф-деке. И беседа с моим полусонным приятелем: о работе и о кораблях, о марселях и русалках — вечно прекрасные разговоры юных, которым требовался только благодарный слушатель, чтобы длиться и длиться.

По берегу реки Гудзон, от железнодорожной станции до Олбани, тянется множество пирсов, к которым обычно швартуются шхуны. В зимнее время, когда река замерзает, причалы стоят пустыми, но весной и летом, особенно когда в реку идет сельдь, они становятся оживленными. Там кишит рыбаками и яхтсменами, а также юнцами, которые приходят «поплавать». А шхуны приходят сюда с грузом кирпичей или досок для строительства. Если бы вы сами находились на борту одной из шхун, вы могли бы почувствовать, каким утомительным монотонным занятием является перебрасывание кирпичей из рук в руки, по два за раз. Вам показалось бы за счастье время обеденного перерыва, когда можно сидеть, опираясь спиной о кабестан, с тарелкой блюда из овощей и мяса на коленях. Весьма любопытные рассказы можно услышать от моряков во время их обеда.