Просыпаюсь из-за того, что в дверь стучат. И, если быть честной с самой собой, то я знаю кто там стоит в коридоре. Поэтому, когда подхожу и смотрю в глазок, удивления нет, есть только что-то похожее на радость смешанную с раздражением. Там Матвей. В руках цветы, вижу их тень, а еще пакет. Считаю до пяти и открываю. Почему? Потому что не могу иначе. Наверное мои двери, в прямом и переносном смысле, для него всегда открыты, как бы я за это себя не проклинала.
— Привет. — Его тон спокойный, аромат цитруса врывается в квартиру будто его задувает ветром.
Синие глаза внимательно следят за мной. Он пытается отследить мою дальнейшую реакцию. В руках букет розовых маленьких роз, и, как и думала — пакет.
— Восьмь утра. У тебя с банальной вежливости проблемы? —Спрашиваю.
— Нет, но как только я освободился, сразу к вам. — Отвечает, склонив голову немного в сторону, от чего светлые волосы падают на лоб, а я зачем-то вспоминаю его на моей кухне с гренками. Дура, да?
—Ммм ... А тебе не говорили, что так рано в гости не ходят? — Продолжаю хамить. Да, я делаю именно это. Ну не получается иначе. Просто потому, что если не буду сама себе тыкать под нос его недостатками, то завтра он будет в моей постели. А это наверняка станет новой, самой большой ошибкой в жизни. За последние годы я четко осознала — борьба с самой собой самая тяжелая!
— Говорили. —Улыбается.— Но для того, чтобы прийти домой, время неважно.
— Домой? - Удивление слышно не только в моем голосе, оно, уверенна, полностью отражается на лице. — Твой дом не здесь.
— Мой дом, — почему шепчет, — там, где живет сын и любимая женщина. — Взгляд становится мягче, черты лица тоже. Даже кажется, что вот-вот приблизится и зажмет в объятиях, а потом поцелует. Даже больше, я хочу этого. Правда только в далеких мечтах и не в этой реальности.
—Пфффф! Любимая? Я уже — любимая? Неожиданно.
— Алин, пропусти, пожалуйста. — Теперь вижу Матвея, такого, как и тогда, когда говорил об аборте — холодного, расчетливого, такого, который не допустит того, чего не желает.
— Нет, — Чисто из вредности.
— Точно? — Взгляд становится напряженным.
— Точно!
— Сама виновата. — Говорит, а я не понимаю причем здесь это.
А потом вижу, как цветы и пакет падают на пол. В одно мгновение Матвей оказывается телом к моему телу. Склоняется и коснувшись кончиком носа моего лица накрывает своими губами мои. Руками прижимает тело к себе обняв за талию. Языком же пытается протолкнуться к моему рту. Легко, как прикосновения перышка, он ласкает губы, напирает, умоляя открыться. Моя голова идет кругом. Все чувства обостряются, словно я создана из одних нервных окончаний. Пульс ускоряется, как и дыхание. Предательское тело помнит все эти ласки, прикосновения ... Оно соскучилось по всему этому, несмотря на все слова мозга о плохом бывшем, но ведь телу безразлично. Оно живет своей жизнью. И оно проголодалось, соскучилось...за Матвеем.