— А не сходить ли мне к вам в гости? — сходу заявляю брату максимально бодрым и весёлым голосом, минуя стандартные приветствия. Тот недолго молчит, а потом выдаёт прозорливое:
— Что у тебя случилось?
— Я что, не могу просто захотеть увидеться с родным братом?
— Да не в этом дело, просто голос у тебя слишком уж странный, — Макс выжидает, а я делаю вид, что дурачок, и вообще ему это всё просто показалось, поэтому он вынужден отступить и продолжить как ни в чём не бывало: — Пацаны будут очень рады. Они собрали ещё какие-то ненужные игрушки, вроде той машинки, и ждут, когда глупый дядя Артём снова обменяет их на огромного трансформера.
— Вот это я влип!
— Да-да, я же говорил тебе тогда, забери просто и всё, пока никто не видит, — усмехается брат, — но ты же сам заладил, что с детьми так нельзя обращаться! Так что теперь отдувайся. А ещё, кстати, Поля наверняка уговорит тебя сделать какую-нибудь поделку для Даньки в сад.
— Опять?!
— Последние две она делала сама. Воспитатели потом даже похвалили нас, мол, какие мы молодцы, что не стали вмешиваться, и позволили ребёнку творить самому, — на фоне его смеха слышится недовольное ворчание Полины, которое заканчивается возмущённым «Иванов, ты совсем сдурел?!», и мне вдруг снова становится невероятно тоскливо, словно кто-то убавил яркости в красках окружающего мира.
Вот и думай теперь, как жить дальше. Превозмогая грусть и гнетущие мысли о том, действительно ли у меня слишком большой нос.
— Может, ты сегодня заедешь? — предлагает Максим, выводя меня из транса, и я с ужасом понимаю, что мы всё ещё разговариваем, и по ту сторону телефонной трубки наверняка были слышны мои обречённые вздохи.
Докатились! Веду себя, как я сам образца трёхлетней давности.
— Нет, я сегодня занят.
— И чем же ты таким занят?
По правде говоря, занят я буду тем, что попытаюсь научиться грустить так, чтобы это не улавливал по голосу с первого же сказанного слова даже мой брат, эмоциональный диапазон которого за годы брака расширился с зубочистки до шпажки для канапе.
— У меня очень много дел.
— Не расскажешь, что у тебя случилось? — ещё раз прямо в лоб спрашивает он, и я мнусь, никак не решаясь озвучить то, что всё равно неизбежно скоро придётся признать.
— Нууууу… знаешь, я, кажется… — дальше слова никак не идут, и я только ещё раз печально вздыхаю. — Завтра расскажу.
— Хоть скажи, что мне приготовить под твои откровения: вино, виски, водку?
— Яд, — мрачно отзываюсь я.
— Ты столько общаешься с Колесовой, что тебя уже ни один не возьмёт, — ехидно замечает Макс, и именно в этот момент я натыкаюсь взглядом на отодвинутый к противоположной стене журнальный столик со стоящим на нём ноутбуком.