Сердце в груди болезненно перекручивается.
Его близость действует на меня просто чудовищно, я будто становлюсь беспомощной перед ним. Что между нами происходит?
Я совершенно не понимаю. И хотела бы понять.
Но сейчас это не самая удачная тема для беседы. Следы его болезни так очевидны… И они совершенно меня деморализуют, ведь сделать с этим я ничего не могу.
— Цветочек, — тихий вкрадчивый шепот Влада касается моего уха горячим дыханием, — мне кажется, или ты с чего-то решила, что у тебя вдруг появилось право голоса? Забыла свое место?
— Место? — отчаянно надеюсь, что я все поняла неправильно.
— Именно, — мужские пальцы проходятся по пряди моих волос вроде бы с нежностью, но о ней в глазах Влада ни единого намека, — твое место. Твою роль. Твое назначение в нашем с тобой браке.
Воздух еще гуще. И вправду, зачем мне дышать? Чтобы жить? Ну что ты, Рита, это пустое…
— Ребенок, — с благостным оскалом напоминает мне Ветров, — мой наследник. Которого ты должна выносить и родить в любом случае. Больше мне от тебя ничего не надо. Ни влюбленных вздохов и признаний. Ни твоих рыданий у моей постели. Ни стакана воды напоследок. И уж тем более мне от тебя не нужны жизнеспасительные советы. Усвоила?
Усвоила ли я?
Кулаки сжимаются от бешенства.
Будь я мужчиной — я бы, пожалуй, воспользовалась священным мужским правом защищать свое задетое самолюбие. Я бы сама двинула Владу куда-нибудь в район мозжечка, в надежде, что его чертовы мозги наконец заработают и он начнет вести себя по-нормальному.
— Ты все поняла, Цветочек? — все тем же вкрадчивым змеем шипит мне мой муж.
Как же он любит эту игру. Дождаться, пока я расслаблюсь, а потом со сладкой улыбкой вогнать нож мне между ребрами и провернуть его так, чтобы кровь брызнула во все стороны.
Будто и не было ничего. Ни вчерашнего вечера, ни поцелуя, высасывающего остатки воздуха в моих легких, ни его фальшивых обещаний и болтовни про доверие.
Но не плевать ли мне на это сейчас? Он не может, не хочет, не собирается относиться ко мне как к равной. Он не ответит мне взаимностью. И… На это мне тоже плевать. А на что мне не плевать?
На то, что он может умереть из-за своих промедлений. И на то, что я ничего не могу с этим сделать. А что могу?
— Да, я поняла, Влад, — в моей груди холодеет, но в то же время там сосредотачивается вся моя решимость, — я поняла, что никак не смогу повлиять на твой отказ от операции.
— Именно. А теперь…
А теперь — я ловлю его за грудки и врезаюсь своим ртом в его. Бесцеремонно, яростно, первым делом прокусывая этому мудаку губу.