Ты должна бояться.
Я и боюсь.
Боюсь до дрожи в коленках. До сухости в горле. До немеющих пальцев…
Только не его. Себя. Своей реакции на него. Той, из-за которой лишний вздох в его присутствии всегда был настоящей пыткой.
Самое глупое, что может сделать секретарша — влюбиться в собственного хладнокровного, беспринципного босса.
Самое глупое, что хочу сейчас сделать я — пройтись кончиками пальцев по мощной шее и стереть с неё сбегающую вниз струйку пота.
Рита, окстись. Ты еще вспомни, что он тебе муж. Хотя, нет, знаешь, пожалуй, вспомни. Он заставил тебя выйти за него замуж. Подделал твою подпись в заявлении в ЗАГС. Надел на тебя поводок и ошейник в виде обязательной охраны при выходе из дома на простую прогулку. Засадил в золотую клетку и унес с собой от неё ключи.
Столько доводов отвести глаза…
А они все не отрываются от облизывания этой чертовой спины. Широкой. За которой было так спокойно прятаться еще вчера.
И эти руки… Сильные… В которых будто вообще теряешь свой вес.
И его такая явная, дикая, не поддающаяся никакому укрощению сила будто пропитала весь воздух в этом помещении…
Моя рука, придерживающая дверь зала, срывается, и она хлопает. Негромко, но для меня этот хлопок звучит громче выстрела над ухом. Черт!
Ветров вздрагивает и резко разворачивается ко мне лицом.
Боже, так еще хуже!
Потому что спереди он ничуть не хуже, чем сзади. Все такое же крепкое, рельефное, покрытое потом, будто маслом…
Я опускаю взгляд, будто пойманная на месте преступления. А еще краска неприкрытого стыда заливает мои щеки, выдывая меня со всеми потрохами.
Боже, нереальное позорище. Стояла тут, чуть слюну на него не пустила.
— Извините, — мой заплетающийся язык живет своей, ужасно неуклюжей жизнью, — я не хотела мешать.
— Чего же ты хотела, Цветочек? — голос Ветрова звучит хрипло из-за еще не до конца восстановившегося дыхания.
Чего я хотела? Такой интересный вопрос с тысячей вариантов ответа.
Самый честный из них попросту невозможен.
— Прощения… Попросить прощения… — выдыхаю, не поднимая глаз, — за вчерашнее…
Его шаги — я их слышу, но куда больше — ощущаю кожей, по тому, как усиливается с каждым его шагом в мою сторону палящий жар.
Как немеет язык. Как сводит мелкой дрожью пальцы.
Я всегда с этим справлялась. Всегда! Но никогда еще меня не накрывало этим так сильно.
А сейчас практически трясет. А он останавливается в шаге от меня, и от этого становится еще хуже. Дрожь от раздирающего волнения прорывается наружу.
— Прощения попросить, значит? — с сарказмом роняет Ветров. — Ну так посмотри мне в глаза, Цветочек. А то сейчас это выглядит совершенно неубедительно.