Штефан встряхнулся и все-таки влез в разговор.
– А что за указы-то, святой отец?
– А ты поезжай в Крайову, сын мой, там их на базаре завсегда читают, – добродушно усмехнулся священник. – Нам они уже без надобности, нам бы до слуджера Тудора добраться и обсказать ему, что сил больше терпеть не стало. Глядишь, найдется тут местечко, а у нас в деревне народ сроду работящий – уж одному господарю как-нибудь заплатим, не то что боярину, чтоб его земля не сносила... Анемоны, вишь, ему потоптали! В этой... Как его...
– Оранжерее, – подсказал Штефан, мрачнея.
Макарко поправил шапку и рассудительно заметил:
– Вы бы трактом-то не ползали, если кого арнауты ищут. Тута до Клошани тропочка неподалеку начинается.
– Там с телегами не пройдешь, – брякнул Штефан и прикусил язык, отступая на шаг, но Макарко ничего подозрительного не заметил.
– Не ищут нас, – успокоил Макарку священник. – Мы ж не убивали никого, просто эти арнауты пуганые, что те вороны – всякого куста боятся. Эх, ладно, господа пандуры, некогда мне тут беседы беседовать. Прощевайте, Христос с вами!
Макарко со Штефаном склонили головы. Потом еще долго стояли на обочине со своими конями, слушая затихающий вдали скрип колес и надсадный кашель коз в пыли. Уже садясь в седло, Штефан будто про себя заметил:
– Правильно Адам Смит[78] сказал – что не в богатстве человек нуждается, а в удовлетворении собственного тщеславия.
Макарко его не понял – развернулся гневно:
– Не голодовал твой Адам Смит, я погляжу! Его бы на эту дорожку, под зиму, да без крыши над головой...
– Да я не о том! – Штефан замахал руками. – Это я про себя! – и спросил почти застенчиво: – А что, найдут они место?
– Известное дело. Нынешнюю зиму, конечно, все одно крутенько придется, а потом обживутся, ничего. Не они первые!.. Наша-то деревня, что у заставы, тоже с погорельцев перед самой войной зачиналась, а теперь – куды!
– Правда, что ли? – не поверил Штефан.
– Правда. Один Михай долгонько живет, да еще пара таких же была, у кого хутора по горам, – Макарко вдруг воодушевился. – У Михая кошара с прадедовских времен еще, и добрая – только крышу перестелить надобно. Вот вернусь – и займемся с ним.
Штефан отвел глаза и толкнул гнедого в рысь.
Накануне свадьбы застава с самого рассвета стояла на ушах. На коновязи сушились выстиранные добела рубахи, вокруг хищно бродил серый козел. Пандуры носились по двору туда-сюда: собирали подарки, начищали лошадей, украшали уздечки и искали красивые утиральники, положенные дружкам жениха. Гоготали и поминутно хлопали Макарку по спине. Бедолага и без того трясся, точно овечий хвост, и шуточки довели его настолько, что вечером он просто взмолился поменяться со Штефаном дежурством у рогатки. Тот охотно согласился и поволок на двор из сарая их с Йоргу взрывоопасное хозяйство – что-то хотел на свету подправить. Симеон решил подшутить уже над Подсолнухом – потребовал, чтобы если Макарко уйдет к рогатке, Штефан помог завтрашнему посаженому отцу побриться... К удивлению Симеона, Штефан возражать не стал, бросил горшок и послушно отправился за ремнем, чтобы поправить бритву.