И Ануся немедленно воспользовалась отцовской слабостью, обиженно принявшись отряхивать юбку.
– Уж и поговорить нельзя, батя! Вот уж ты вправду этот... Как его? Акти... Аксри...
– Акрисий, – услужливо напомнил Штефан, предусмотрительно отступая подальше за спину Симеона. Михай снова осатанел:
– Ты глянь, капитан, он еще и девку лаяться учит, поганец! – он сгреб Анусю за руку, погрозил Штефану кулаком: – Еще раз подойдешь – грабли тебе в хлебало поперек затолкаю, болтун!
Штефан бойко открыл было рот для ответа, но Симеон повернулся к нему, скрестив руки на груди.
– Молчать, а то сам затолкаешь! По моему приказу!
Немного умиротворенный восстановлением справедливости пастух еще какое-то время потаращился на пандуров, потом дернул дочь за локоть.
– Домой живо, гулена! – и все-таки взглянул исподлобья на Симеона и Морою. – Это... Ну да, не надо на заставу. Извиняйте, что побеспокоил.
Симеон усмехнулся невольно:
– Ладно. Мы тут вроде как порядок охраняем, куда ж без нас?
– Угу, мы оченно признательные, – согласился сконфуженный Михай и потащил Анусю прочь, выговаривая ей на ходу.
Симеон и Мороя дружно повернулись к Штефану. Тот провожал Михая мрачным взглядом, потирая ушибленный загривок, но мигом насторожился в предчувствии разноса.
– Да мы же просто разговаривали, капитан!
– А похабень девке зачем плел? – сурово уточнил Симеон, когда пастух с Анусей скрылись из виду.
– Это не похабень! – возмутился Штефан. – Это Гомер и Овидий! Я же ей не «Науку любви» пересказывал, а всего-навсего мифологию!
– Какую-такую мифологию?
– Древнегреческую!
– Нашел, шо девке рассказывать! – покачал головой Мороя, давясь смехом. – Ну, Подсолнух!
Штефан обиделся:
– А про что мне ей рассказывать было – про топографию? Или про использование крепостной артиллерии? Она тут плакала, а там красиво все так! Боги, герои, спасение прекрасной девушки от чудовища. Не верите? Давайте расскажу!
Симеон все-таки не утерпел – заржал.
– Нет уж, ладно, – почти простонал он, вытирая навернувшиеся на глаза от смеха слезы. – Нам бы лучше про топографию.
Мороя тоже рассмеялся, вспоминая радость Гицэ и глядя на возмущенно-невинную мордаху Штефана: похоже, со стороны девок капитан мог быть за Штефана совершенно спокоен!