- Даже не спрашивай, что я ей нагадала.
- Но почему?
- Потому что это все без толку.
- Только скажи: она на мужчину гадала?
- На себя она гадала. И нет у нее мужчины. Никакого нет. Тебя тоже. Все, больше ничего не скажу. – И, видимо, прочитав по моему лицу, что я испытал облегчение, добавила: - Ты же все равно будешь за ней бегать, пока лоб не расшибешь.
Расшибить лоб, разбить сердце – есть в этом что-то одномоментное, одноразовое и в некотором смысле даже милосердное. А я Никой заболел, и болезнь моя быстро приняла хронический характер. Я засыпал с мыслью о ней и с тем же просыпался. Я, по Стендалю, поместил сухую веточку дерева в соляные копи, и теперь она обрастала кристаллами, искрящимися «прелестными иллюзиями». Внутри меня шла беспрерывная работа по наделению предмета своей любви всякими мыслимыми и немыслимыми достоинствами, и я все больше увязал в своих чувствах. Я жил Никой, дышал Никой. В голове моей прочно засела неизбывная, непрошибаемая доминанта, и я продолжал наращивать и наращивать на сухую веточку фантастические кристаллы, свято веря в то, что они драгоценны, и если бы мне тогда хоть кто-нибудь посмел заикнуться, что это всего лишь соль, я бы его убил.
Все это было бы плоско, мелко, пошло, мелодраматично, если бы касалось кого-то другого, а не меня. Казалось бы: ну в чем проблема? Позвони, пригласи ее в кино, в театр, в ресторан... Развесели ее, заинтригуй, заморочь голову... Разве я не делал этого десятки раз? Но я не понимал ее, не понимал этой ее индифферентности, покорности и, вместе с тем, ускользания, молчаливого и упорного. Другой девчонке хватило бы одного поцелуя, чтобы вцепиться мертвой хваткой, а она золотым песком текла между пальцами, и я не знал, чем и как ее удержать.
Несколько дней я страшно переживал, что мы плохо расстались. Представить себе, что на этом все закончилось, я не мог. Не долго думая, я позвонил Сереге, наплел про какие-то свои научно-производственные успехи и премию, и предложил отметить это дело на природе, зная, что сибарит Серега, дабы не портить хорошее дело отсутствием комфорта, предоставит свою госдачу.
Мой расчет на то, что Наташа прихватит с собой Нику, оправдался. Сидели мы так славно, что разошлись часа в три ночи. Наутро я встал пораньше, развел костерок, чтобы разогреть остатки шашлыка, и стал разгребать вчерашний бедлам. Скоро ко мне вышла Ника и принялась помогать. Я попытался ее остановить, но она запротестовала:
- Нет-нет, я все равно уже не усну. Да и привыкла рано вставать.
- Погода нас балует... Роскошь-то какая! Скажи мне, ты счастлива?