Уж не знаю, какой это год был, помню только, что мы некоторое время жили в каком-то месте оседло. Мужчины наши даже работать начали на заводике. Видимо, попали под «приобщение к труду цыган»... А потом то ли им зарплату не платили, то ли просто надоело сидеть на одном месте, только снялись мы как-то раз ночью и ушли. Два дня шли, никто нас не трогал. Все и успокоились. На третью ночь стали на ночлег. Я проснулась от криков и выстрелов. Вылезла из кибитки посмотреть. А дальше помню только, что зарево было, и тени метались, и на меня налетела огромная птица, подхватила меня, и мы полетели низко-низко над землей и прямо в овраг – и кубарем на самое дно. Я с перепугу ничего не соображала сначала, а потом смотрю, а это Воляна нас с Михо тащит куда-то. Затолкала она нас в какую-то пещерку и все приговаривала «Тише, тише». До утра мы там просидели. Когда рассвело, смотрю, у пещерки нашей перья куриные и косточки во множестве валяются. Лисы там жили. Целый день мы в этом овраге сидели, носа не высовывали. На самом дне ручей тонюсенький тек, и так нам пить хотелось, а Воляна не разрешала. «Терпите, - говорит, - если жить хотите». Ну мы и терпели.
Ночью выбрались оттуда и пошли. Воровали, что съедобное подвернется, яйца в курятниках... Один раз даже чью-то козу подоили.
Подобрали нас кэлдэрари. У них-то я ежатину и ела. Так-то вот, Максюша. Это тебе не табуретки продавать. Подумаешь, делов-то... Не пропадем.
С водкой я отправился в Голицино к старому Рахиму, который ещё в мои школьные годы работал сторожем на складе небольшого деревообрабатывающего комбината и по совместительству из подворованного материала мастерил разные поделки на продажу. Много чего мне тогда от него перепало, и многому он меня научил. Он вообще был колоритной личностью, царствие ему Небесное...
Рахим выслушал меня внимательно и после третьей рюмки сказал:
- Мне бы годков десять... нет, хотя бы пять скинуть... Я бы с тобой в дело вступил... А так, если ты согласен, двадцать процентов с проданного - мои. За материалы и доставку. Мне кажется, это будет по-честному.
- Рахим-ака, да без вопросов! – я был удивлён скромностью запросов и захотел, как всегда, побежать впереди паровоза и предложить ему справедливые пятьдесят. Раньше бы я так и сделал, но сейчас что-то во мне ёкнуло, и я осёкся.
- Давай ключи от вашей дачи. Завтра может быть чего завезу.
Так я ему и стал платить двадцать процентов, зато у нас в сарае не переводились разнокалиберные доски, брусья, штапики, балясины, куски шпона, фанеры, бутылки и банки с морилкой, краской, ПВА, лаком, коробки, кульки с гвоздями и шурупами... От меня требовалось только одно: работать, не покладая рук. И я пилил, строгал, зашкуривал, обжигал, колотил, красил, пока было тепло, пока дни были долгими.