У охотника заметно дрогнула рука, и я увидела на морде волка явную усмешку.
– Отлично! – раздался испуганный голос, и я сразу же его узнала.
Это был Джонатан Марвел! Хозяин таверны, в которой я не успела проработать и дня.
Он, шатаясь, поднялся на ноги, стряхивая с себя грязь. А после подошел чуть ближе в сопровождение еще четверых оборотней.
– Азазель! Вот это сюрприз! – нервно произнес он, вытирая рукавом кровавую слюну с лица, и остановился у самой последней линии, прожигая нас взглядом. – Не мог бы ты обратиться? Хочу посмотреть на тебя воочию.
Волк недовольно прорычал, скаля зубы, а после как-то странно посмотрел на меня. В его глазах читалось столько сожаления и беспокойства, что я удивленно захлопала ресницами, ничего не понимая.
– Бельчонок, отвернись, – произнес Дерек, – Это очень пугающее зрелище!
Я увидела, как в сторону отца кинули какую-то тряпку, напоминающую брюки, а после все-таки послушалась совета любимого и спрятала лицо на груди его брата.
– Эбигейл… – раздался хриплый голос Ната, и он шумно втянул в себя воздух, зарываясь носом в мои волосы, приходя в себя.
Боже, как я рада слышать этот голос!
– Я здесь… – шептала, поглаживая его по широкой груди. – Я здесь!
54.
Эбигейл
Позади меня раздавались страшные звуки переломанных костей, от которых кровь стыла в жилах. Я даже представить себе не могла всю ту боль, что сейчас испытывал отец!
Сердце обливалось кровью. Я сжалась в комок, прижимаясь как можно плотнее к своему мужчине думая лишь о том, чтобы это все поскорее закончилось!
Волк издал пронзительный вой, что буквально через пару мгновений перешел в тяжелый стон.
– Ну, наконец-то! – довольно подметил Джон, явно получая удовольствие от увиденных страданий. – Сколько ты скрывался от моего отца? Восемнадцать лет?
– Щенок Адриана… – прошипел Азазель сквозь зубы. – Твой папаша сдох скидывая на тебя свое умопомешательство?
– Закрой свою пасть! – резко ответил Мрвел, явно выходя из себя. – Ты ведь даже не знаешь, какого это испытывать зов луны! Не контролировать себя…
– Зато я знаю, какого жить в одиночестве почти двадцать лет, скрываясь в дали от своей семьи! Каждый день чувствовать страх и беспомощность, переживая за их жизни! Поверь мне – это куда страшнее боли!
Я слушала их разговор, и буквально чувствовала страдания отца, что говорил искренне, выплескивая весь гнев и отчаянье наружу.
Я обернулась и увидела цвет его глаз, что стали блеклыми словно безжизненными. Он вновь готов был сорваться с места и разорвать обидчика на части, если бы не наш заранее обговоренный план.