— Я могу поклясться, что у меня на тебя куда более долговременные планы, — Ник целует меня в запястье, придавая взгляду еще больше откровенности, но потом все-таки добавляет, крепко сжимая в своих теплых пальцах мою ладонь: — А если серьезно, Вик? В чем наша проблема?
— Ты вообще уверен, что хочешь выходных с моей дочерью? — тихо спрашиваю я, внутренне отвешивая себе пощечину за неискренний ответ. — Маруська очень открытая, подвижная, шумная… И мы можем обдумать иные варианты…
И я смогу выиграть себе время. Хоть неделю бы еще… Вдруг — все-таки щелкнет?
— Вик, — Ник качает головой, твердо перебивая и мои сбивчивые возражения, и мои мысли, — я не хочу искать другие варианты.Видишь ли, если быть до конца ч я боюсь. Вдруг ты решишь, что я несерьезно к тебе отношусь? Вот эта вся новомодная чушь про «без обязательств» мне к черту не нужна. А ты нужна. С дочкой, с мамой, с тремя котами и крокодилом, если вздумаешь его завести.
— Ты говорил, что у тебя аллергия на кошачью шерсть, — ворчу я, хотя, если честно, замерла, цепляясь за эти слова.
Это вам не «девочка для сброса напряжения» — не так ли?
В конце концов, чем я рискую? Ник уже представлен Маруське как «мамин друг», и нанести ей травму этими выходными вряд ли удастся. А ей не помешает доза положительных эмоций — она все-таки хандрит. Получить долгожданного папочку — и тут же остаться без встреч с ним — оказалось слишком грустно для моей малявки.
Может, лошадки, которыми заклеен весь её девчачий дневник и забита галерея фоток в телефоне, смогут её порадовать?
Ну, а Ник, может быть, сможет порадовать меня?
В конце концов, должно же существовать в этой Вселенной лекарство, что заставит меня смотреть на Ярослава Ветрова и не испытывать к нему ничего, кроме отвращения.
Боже, как я хочу, чтобы Ник стал этим лекарством…
— Я заберу это с собой, ладно? — я закрываю рекламный буклет конного лагеря «Артемис» и твердо гляжу на Ника.
— Чтобы придумать, как отказаться? — Ник оказывается то ли чуть прозорливей, чем мне казалось, то ли чуть пессимистичней.
— Чтобы показать Маруське, — фыркаю я и поднимаюсь. В этот раз — я подхожу к нему уже сама, прижимаясь к гладкой дорогой ткани его серого костюма и касаясь пальцами лацкана пиджака, — ну, и чтобы хотя бы приблизительно спланировать наш заезд.
Кажется, в глазах у Ника загораются звезды.
И теплые пальцы ложатся на мою щеку и ведут по скуле, от виска к подбородку.
— Даже не верится, что ты согласна, — негромко произносит Ник.
Да мне самой в это верится с трудом, но сколько можно мурыжить взрослого мужика?