По-моему, у них и вправду была любовь с первого взгляда, причем очень даже обоюдная…
— Побереги себя, — я все-таки не удерживаюсь от замечания, — хоть ради нас.
— Ради вас попробую.
Мы раз за разом встречаемся глазами, и каждый раз в моей душе будто вспыхивает очередная яркая молния. Мои вопросы — десятки вопросов о его самочувствии почему-то застревают в горле. Почему? Разве я за него не беспокоюсь? Господи, да я же умирала от страха в эти дни…
Возможно, в этом дело.
Я знаю, он терпеть не может даже малой слабости, бросающей на него тень. И заставить его быть слабым, покорным боли, кажется, не способны даже три ножевых ранения…
— Судя по всему, с Владом ты уже созванивался? — я наконец решаюсь заговорить. Беру в расчет в основном реакцию Яра на озвученное отчество — она объясняется только одним. Он — в курсе.
Подтверждая мои мысли, Яр опускает подбородок, и мне сразу становится несколько неловко.
— И сколько он тебе рассказал? — я все-таки подхожу к его постели, занимая свободный край. Так хочется коснуться оставленной поверх одеяла широкой мужской ладони, но мне впервые в жизни не хватает на это смелости.
— Все! — емко отвечает Яр, и я прикрываю глаза, справляясь с этим ощущением… Стыда. Да. Мне стыдно. Стыдно за ту ситуацию, стыдно, что я о ней промолчала. Сколько всего сложилось бы по-другому, если бы я открыла рот?
Мы бы точно ушли из агентства Олега Германовича, возможно, Завьялов бы не стуканул Стелле о моем появлении, и с Кайсаровым или Ликой я пересеклась бы уже сама по себе…
Этот феерический обман вскрылся бы гораздо раньше.
— Иди сюда, — Ветров сам накрывает мои пальцы своей ладонью и притягивает к себе, заставляя меня прижаться щекой к его небритой скуле. — Давай на это сейчас забьем, Вик. Я хочу разодрать этого мудака на части, медленно, со вкусом, увы — придется обойтись более законными методами мести. А ты… Давай больше таких секретов ты от меня заводить не будешь?
Милосердное предложение “взять и забыть”. Если честно, я на него не очень-то и рассчитывала.
— Да кто бы говорил мне про секреты, — я ворчу по привычке, тем не менее, с усталым удовольствием дышу, уткнувшись губами в сгиб шеи Яра. От него пахнет лекарствами, кровью — самую малость, но даже так, это его запах, мой любимый, тот самый, который делает воздух невыносимо вкусным. — Сам-то сколько тогда со своими подозрениями варился?
Он тихонько вздыхает и обнимает меня крепче.
— Прости, — кротко произносит Яр, и если честно — первый раз я слышу его таким, открытым и искренним одновременно, — прости меня, Ви. Можешь не за все, что было, но хотя бы вот за то, что молчал…