Можно было и сдать в аренду, с руками бы оторвали, но… Пускать кого-то в нашу кухню, ту самую, стол которой был скорее жертвенником моей одержимости женой, в нашу спальню, и так далее…
Нет.
Я был слишком собственник для того, чтобы позволить кому-то украсть у меня эти воспоминания. Сам чах над этим златом, не смея даже заглянуть в сундук.
Переселился туда только в последние две недели, чтобы привести квартиру в порядок — все-таки я искренне верил, что Викки примет мое предложение.
Вика вздыхает, и в этом вздохе слышится искреннее негодование от моей рекламной кампании.
Так не хочется соприкасаться со мной?
— Да, Ветров, я помню ту твою квартиру, — негромко отвечает Вика, — и ключевое тут то, что она твоя. Хотя факт того, что ты собираешься жить рядом, меня радует не больше.
— Я уже подготовил документы с моей стороны, — добавляю я и отодвигаюсь в сторону, пропуская вернувшуюся из ванной Машу, — так что моя она только пока что. Будет ваша.
— Если я соглашусь, — парирует Вика, — пока что я думаю.
Вот ведь… Виктория! Не надоедает же со мной спорить. Чего тут думать, если все плюсы у предложения налицо. Я же не аренду предлагаю, с шатким положением и зависимостью от меня, а передачу прав на собственность. Без зависимостей и без условий.
А она упрямится.
Как же все-таки хочется зажать эту козу в темный угол запирающейся изнутри спальни и заняться прикладной, кхм, дипломатией. И только ощущение, что еще не время, и останавливает. Но и та ниточка уж слишком тонка.
Да, мы еще ничего не обсудили.
Да, она не знает ничего из того, что было восемь лет назад, почему именно я повел себя как мудак.
Жажда все равно иссушила меня уже до такого состояния, что я скоро начну скрипеть при ходьбе.
Но надо ждать. Сколько — не ясно. Столько, сколько понадобится.
Сейчас время для светлой книжки с болтающейся кверху ногами рыжекосой девчонкой на обложке.
— Пеппи Длинный Чулок? — в этот раз я задеваю пальцы Викки совершенно случайно и все-таки успеваю уловить, как она едва заметно вздрагивает от соприкосновения.
Весь день сегодня как морской бой: попал, мимо, снова попал, еще два раза мимо…
— Маруська её любит, — Вика ежится, глядя в сторону от меня. Желание обнять её, отогреть, заставить перестать чувствовать этот озноб накрывает меня плотно, приходится на пару секунд даже затаить дыхание, чтобы не дышать духами Викки и не искушаться еще сильнее.
И язык нужно прикусить пока. Слишком уж несвоевременные слова с него сейчас рвутся.
Вика уходит, оставляя нас одних, а мы с Машкой гасим свет, оставляя для чтения только прикроватную лампу. Я присаживаюсь на край кровати, моя малышка доверчиво устраивает голову на моем плече…