На душе у него было неспокойно. «Старый черт, — ругал он Никифора, — моет без меня золотишко да прячет подальше. А тут с ребятами воюй. Стыд и срам…» Тянуло его поглядеть, как подвигается у ребят работа… Тридцать лет он искал жилу, тридцать лет думал о ней. А придут на Сорочий Ручей ребята, потом люди, начальники, и не будет у него жилы… Ничего не будет. У каждого человека свое: у одного — семья, ребятишки, у другого — должность, у третьего — надежды, а у него Сорочий Ручей — и семья, и должность, и надежды… Смешно и стыдно ему воевать с ребятами, а надо… Яков сел на траву, под большую старую черемуху, положив на колени берданку… Зачем она ему, с одним патроном, а бросить жалко… Он покурил еще и пошел к речке, на старое место, где сидел. Оттуда лучше всего ребят было видно…
Надоедливо звенели кузнечики в траве, забивая трескотней своей шум речки. Или от полуденной жары или от усталости, клонило его ко сну. Яков увидел знакомую вербу, под которой сидел, и направился к ней. И верба была облита солнцем, и трава под ней горячая, сухая. Он сел под вербу. Чтобы лучше видеть ребят, заломил ветки… Что это? Яков глазам своим не верил… Покачиваясь, стоял у берега плот.
Ребята готовились к переправе. Двое топтались в воде и перевязывали концы бревен ивовыми прутьями, третий с шестом стоял на плоту. Четвертый, самый маленький, сидел на берегу.
Черноволосый парень на плоту что-то прокричал, и маленький стал бросать ему мешки, рубахи, туес, потом залез в воду, подал чайник и сам взобрался на плот. Отбросив ивовые прутья, залез на плот и третий парень. Яков узнал его. Это был длинный худой караульщик, который «потерял» берданку. Четвертый парень, старший среди них, все еще был в воде и спорил с черноволосым. Оба размахивали руками.
Яков понял — ребята переправятся, если не помешать им, но глядел на них равнодушно, пока большой парень не стал выводить плот из залива. Увидев, что плот, покачиваясь, плывет к нему, Яков вскочил… Пропала сонливость, Яков даже озяб, будто окатили его родниковой водой с ног до головы.
— Ну, нет, мураши! Не будет по-вашему! — он поднял ружье…
Грохнул выстрел.
Стоявший впереди всех на плоту длинный караульщик, взмахнув руками, свалился в воду.
Черноволосый прыгнул за ним.
От удивления Яков выронил ружье… Неужели попал в парня? Ведь хотел только попугать ребятишек, приструнить. А если убил, ранил?.. Яков скатился с крутого берега к воде и стал стаскивать сапоги. Стаскивал долго — то ли портянки сбились, то ли сапоги засохли. Тянул он с ног сапоги, а сам думал, что ребятишки сами кругом виноваты: зачем суются не в свое дело, жили бы в поселке с мамками.:. Маленький подогнал плот к барахтающимся в воде ребятам и закричал: