Па-старанись! Па-старанись!
Ваня глядел на парней с завистью. Они будто играли, а не работали. Отец называл строителей героями и удивлялся:
— Какие люди живут на земле! А!
Ваня и зимой бывал здесь. От поселка до строительных площадок было далеко, версты четыре, и идти надо было полем. Ветер сталкивал с дороги в сугробы и хлестал по лицу сухим колючим снегом… Тяжело было строителям в лютую зимнюю стужу. Пропитанная цепким соляным рассолом, земля становилась крепче камня. Но строители не сдавались. День и ночь здесь горели костры, день и ночь копали рабочие мерзлую землю. Упрямая и холодная была эта земля, но люди победили ее — и точеные ребра заводских цехов поднялись к небу…
— Вот мы и пришли, Ваня, — сказал отец, останавливаясь на краю огромного котлована. — Гляди и запоминай.
— Бывал я сто раз. Знаю…
— Главного пока не знаешь.
— Какого главного?
Отец не ответил, стоял задумчивый, непривычно строгий. Ваня хотел дернуть его за рукав, но отец заговорил сам:
— Пройдут годы, и станут люди думать да гадать о нашем городе, о нашем заводе, как о египетских пирамидах. Удивительно покажется им, рассудительным, богатым, ученым… Что за люди, скажут они, строили в тайге светлый каменный город? Строили без машин и порой без хлеба…
Отец загляделся на алый флаг, замолчал. Флаг несли комсомольцы из конторы к строящимся цехам. Комсомольцы ушли далеко, флаг стал маленьким, а отец все смотрел, потом сказал уверенно:
— В третью бригаду понесли. Герои…
— Дядя Гриша тоже герой. Когда плотину строили, он три дня домой не приходил, все работал. Холодная вода ему до шеи доходила.
— Вот для начала с дядей Гришей и поговорим.
— Сейчас?
— Зачем сейчас, вечером. В гости к нему пойдем… Ты подожди тут пока. Я с одним человеком о нашем музее поговорю. Церковь я занял самовольно. Нехорошо так.
Ранней весной, как только обсыхала дорога, Ваня бегал с ребятами на гору смотреть, как растут высокие газгольдеры, похожие на большие каменные кастрюли. На строительные площадки ребята не спускались. Сверху на стройку смотреть интереснее. А строителей они видели в поселке каждый день. Отец Сеньки-Гоголя тоже был строитель. По праздникам он играл на гармошке и пел:
Тары-бары уморился, Тары-бары с ног свалился, Ух ты!
А отец считал его героем и хвалил.
Дядя Гриша тоже был строителем, жил в землянках с сезонниками, но в поселок приходил часто.
Он любил Диму, приносил ему сахар и книжки. Мать Димы негромко ругала дядю Гришу, называла его смутьяном. Он на ругань не обижался, обнимал Диму и спрашивал: «Как растешь, синеглазый?»