— Если бы, — усмехнулась я, — Рыжова.
— А этой-то что надо? — удивился он.
— Понятия не имею. Сама в шоке, — я пожала плечами и ответила на звонок, — привет, Ален.
— Ты где? — не поздоровавшись, сразу в лоб спросила она.
Я растерялась. На моей памяти еще такого не было, чтобы Рыжова звонила мне ночью и интересовалась, чем я занимаюсь.
«Не к добру» — пролетела в голове шальная мысль. Я посмотрела на Егора, по-дружески приобнявшего медведя и доедавшего сахарную вату, и неожиданно для самой себя произнесла:
— С девчонками гуляю. А что? Хочешь присоединиться?
— Что за девчонки?
— Что за допрос? — мрачно осведомилась я. Поведение Рыжовой с каждым мигом вызывало все больше вопросов.
— Просто спрашиваю, — как-то нервно ответила подруга. В ее голосе не было привычной сдержанности, отстраненности, прохладной снисходительности.
— Все в порядке?
— Да! — прозвучало резко, отрывисто и даже как-то истерично.
— Точно? — подозрительно уточнила я.
— Да! — еще резче, а потом и вовсе как снег на голову: — и вообще, мне некогда с тобой болтать.
И отключилась. А я стояла и смотрела на телефон в своей руке, силясь понять какого черта это вообще сейчас было. Пьяная она что ли?
— Чего хотела твоя подруженция? — как бы между прочим поинтересовался Егор.
— Сама не поняла. Сначала спросила, где я и с кем, потом сказала, что некогда со мной разговаривать и бросила трубку.
— ПМС, наверное, словила, — ухмыльнулся Магницкий.
— Что у парней за привычка все перепады настроения списывать на ПМС? Может, у нее случилось что.
— Так ПМС и случилось.
— Да ну тебя! — я попыталась поднять медведя, но он был таким здоровенным и неудобным, что сдалась и обессиленно уткнулась ему макушку.
— Отойди! То же мне силачка нашлась, — Егор подхватил косолапого, — поехали домой, что ли. С ним все равно много не нагуляешь.
Я бы гуляла всю ночь напролет, потому что надышаться не могла, насмотреться. Как-то не верилось, что этот шикарный парень мой. А может и не мой. Но все равно не верилось. Сердечко билось, как сумасшедшее, я млела и таяла от уверенной улыбки и голубых глаз, а мокрые трусы можно было надеть на палку и поднять как флаг, признавая полную капитуляцию.
Хотелось снова почувствовать его руки, губы. Его всего.
Возле машины нас ждала внезапная проблема. Розовый медведь совершенно не хотел укладываться ни в багажник, ни на заднее сиденье. Упрямо топорщил мягкие лапы и с усмешкой пучил свои блестящие глаза-бусины
— Все равно я тебя затолкаю, — Магницкому тоже упрямства было не занимать, поэтому он с удвоенным старанием начал заталкивать косолапого внутрь, а я стояла позади и не могла оторвать жадного взгляда от широкой спины, рук, крепкой задницы, обтянутой джинсами.