Нет, профессор, простите… Я наконец вспомнил… что ж так больно-то…
Это человеческое чувство любви и боли – это и есть жизнь…. Дашков никогда не приклеивал на себя искусственный ярлык грусти или боли, он просто делал эти чувства ценными для себя и проживал их абсолютно правдиво. И для меня это сейчас самая большая ценность – эта реальность, которую я переживаю! Эта невыносимая боль – она мне нужна, чтобы стать человеком, и я не сбегу, ведь если есть силы сбежать, значит, хватит сил и для того, чтобы встретиться с болью один на один. И победить. Потому что есть люди, которым я нужен. Спасибо, Андрей, за твой подарок…
Андор схватился за сердце, упал… Но вдруг… Нет, только не это!!
Системе ANDOR 0911 нанесен критический урон
Выполняется принудительное переключение на систему HARISA OY 8.0.8 и возврат к первоначальным установкам
Выполняется…
Пальцы Андора уже сжимали шприц с Харисой, он сопротивлялся, но знал, что это бесполезно: установка программы, в виде фосфоресцирующего алого раствора, будет совершена принудительно, в целях самосохранения дорогущей эксклюзивной штуковины, коей он являлся.
Выполняется…
Андор с размаху вколол себе в сердце иглу…
Переключение на HARISA OY 8.0.8. успешно завершено
…и исчез.
* * *
Дашков не узнавал свою Стешу. После возвращения из Парижа ее как подменили: не поет, не шутит, не рисует, лежит на диване с собакой, слушает музыку. Кажется, уже всего Рахманинова переслушала. Предложил в воскресенье съездить в конный клуб покататься – поблагодарила, отказалась. Ольга к ней и так, и этак – бесполезно. Видно, что тяжело ей, а в душу к себе не пускает. Придет с работы, вяло поест – и на свой диван. Ну ладно день, ну два – но неделю?!
Понятно, что произошла какая-то внутренняя катастрофа. Но я молчать больше не могу и не стану.
И Андрей решил поговорить с ней.
В воскресенье днем он взял две банки газировки Buratino, постучался, зашел. Открыл. Одну протянул Стеше, вторую взял себе. Сел на диван рядом, слегка приподнял свою банку:
– Давай, доча.
Они выпили по глотку.
– Ты, вроде, мне всегда доверяла. И я, вроде, тебя никогда не подводил. Давай рассказывай. Я парень опытный, чем смогу помогу.
Стеша посмотрела на отца, взгляд ее ожил и… она вдруг уткнулась лицом в его плечо и разревелась. Он дал ей выплакаться, нежно приобняв и гладя по голове, как маленькую.
– Ну, ну, малыш, ну хватит… рассказывай уже. Кто он?
– Пап, – все еще всхлипывая, девушка оторвалась от мокрого отцовского плеча и вытерлась подсунутым ей платком, – ну почему ты всегда все знаешь…
Вопрос был явно риторическим. Видимо, ей самой уже было невмоготу носить свою боль в себе.