Не то чтобы они были прежде не целованные, нет, бывало у обоих… но ЭТОГО ни у одного из них еще не было. Как-то они умудрились в ожидании друг друга остаться в целости и сохранности. Поэтому то, что должно было произойти, произошло. Прямо тут, на крыше. И было оно, скорей всего, как у всех начинающих влюбленных – жарко, громко и быстро, но им казалось, что это было самое прекрасное из всего, что они когда-либо испытывали в своей жизни, и что ТАКОГО не было ни у кого в мире!..
А кровать они потом, конечно же нашли, и много чего прекрасного и интересного на ней проделали, совершенно не замечая диких завываний ветра за окнами.
Александр засыпал абсолютно счастливый, даже отдаленно не догадываясь, что ему уготовала судьба.
Профессор Чандра любил этого дерзкого, эксцентричного, своевольного, но такого человечного и романтичного андроида. Сколько их прошло через его руки (и мозги), скольких он «вывел в свет», так сказать, помог определиться с призванием – но только Андор был для него бОльшим, чем ученик и коллега. Он был другом, единомышленником, почти что сыном.
И вот сейчас он беспомощно лежал на операционном столе в лаборатории, как груда металлолома, в которой еле теплился огонек жизни – а Чандра не мог сделать абсолютно ничего! Весь его опыт и знания оказались недостаточными.
Эх, надо было удлинить экспериментальный период, усилить энергоснабжающую функцию… да много чего. Старый, самонадеянный осел – поставить такой опасный эксперимент на своем любимом ребенке!..
В нем, как обычно, боролись ученый и человек. Первый жаждал прорыва в науке, и для этого пошел на невероятный риск потери бесценного материала – био-андроида ANDOR 0911. Второй… второй просто любил этого мальчишку. Да, он всегда был и оставался для него мальчишкой, несмотря на свою «законсервированность» в сорокалетнем возрасте.
Хариса… Такая великолепная, безотказная штука, всегда дававшая жизненную силу, подавлявшая действие вирусов, восстанавливающая в андроидах первоначальный уровень энергии доброй воли – дала очевидный и, в данных обстоятельствах, трагический сбой.
И ведь я же что-то такое предчувствовал… но не мог, никак не мог предположить, что две безусловно позитивные программы войдут между собой в конфликт не на жизнь, а на смерть! смерть Андора… моего дорогого мальчика…
И Чандра заплакал, по-стариковски тряся головой и вытирая пальцами слезы под очками, вместо того, чтобы просто их снять.
Андор слышал и сознавал абсолютно все, но не мог ни пошевелиться, ни подать какой-либо знак профессору. Он заранее понял, что произойдет, если в приложение, сканированное с личности Дашкова, ввести Харису: она попытается вернуть первоначальные установки андроида. Но собственная воля Андора – как личности, как почти человека – под влиянием закачанных в него чувств Дашкова к тому времени уже превысила все программные возможности даже такой мощной субстанции, как Хариса.