На площади перед призывным пунктом собралось много народу. Мы пришли вместе с папой. Он оставил нас, сказав, чтобы мы стояли на месте и ждали его. Через некоторое время он вернулся, отдал маме две коробки, а меня взял на руки. Мы пошли в сквер на соседней улице.
Папа нес меня на руках. Я всю жизнь вспоминаю это ощущение. Мне было уже пять лет, ноша не такая уж легкая. Я обхватила его обеими руками за шею, крепко прижалась, запоминая его запах — запах кожаного ремня и сумки. Я понимала, что он больше никогда не понесет меня вот так — ведь к тому времени, как он вернется, я вырасту. Я слышу, как он дышит в такт шагам. Мне очень жалко папу, себя и бегущую за нами маму, которая за последние дни стала какая-то другая. Ее большие глаза стали очень грустными, вокруг них появились темные круги. Она совсем перестала смеяться и только иногда криво улыбалась в ответ на какую-нибудь мою выходку.
Мы нашли свободную скамейку и сели. Папа, не спуская меня с рук, нежно гладил маму по голове:
— Ну что ты, Машенька? Не убивайся так! Ты же знаешь, что я не могу оставаться в стороне. Ты у меня умница, ты все понимаешь. Без меня, уверен, вы не пропадете. У тебя золотые руки, и трудолюбия тебе не занимать. Мы скоро разобьем фашистов, и я вернусь. Вот увидишь! Береги себя и нашу доченьку!
Он забрал у мамы коробки, из одной достал красивую голубую шапочку типа берета. Надел на меня. Другая коробка была с моими любимыми конфетами «Мармелад в шоколаде».
Заиграла труба, возвещая о сборе призывников. Мама заплакала, прижавшись к папе. Мы подошли к колонне, в которой должен был идти папа. Мама не хотела его отпускать, папа смущенно уговаривал ее. Неподалеку стояли машины со скамейками в кузове. Через какое-то время дали команду «по машинам». Мама опять побежала к папе, крепко обняла его, не желая отпускать от себя.
Колонна машин тронулась, пока медленно. Папу звали друзья. Наконец он освободился от маминых объятий и побежал за машиной. Заскочил на подножку, товарищи подхватили его и подняли в кузов. Мы с мамой, вместе со всеми провожающими, побежали по обочине дороги вслед за уходящей колонной. Было страшно пыльно, шумели моторы, кричали люди… Уже уехали машины, даже пыль начала оседать, а обезумевшая толпа продолжала бежать. Я очень устала. Ноги не слушались, я то и дело спотыкалась, повисая на маминой руке. Наконец мама остановилась, взяла меня на руки, обессиленно села прямо на землю и, закрыв лицо руками, зарыдала громко, безутешно. Мимо проходили, возвращаясь, люди. Никто не обращал на нас внимания. Каждый был один со своим горем…