Однажды не выдержав, мы с Тимофеем сбежали. Так как родители забрали у него машину, мы своим ходом добрались до нашего озера.
Мы обнимались, целовались, радовались каждой секунде, плакали и успокаивали друг друга и снова мечтали о нашем Париже.
Тимофей сказал, что родители грозят отправить его в какую-то лечебницу. Я предложил сбежать окончательно, он согласился.
Я вернулся домой достаточно поздно, чтобы взять вещи и деньги, родители не спали. Они созванивались с родителями Тимофея и уже предполагали, что мы были вместе. Снова скандал.
Меня посадили дома, я спрятал телефон, чтобы мать его в очередной раз не забрала. Прошло два дня, я писал и звонил Тимофею, но он молчал. От него не было никаких вестей. Я не находил себе места. Из комнаты почти не выходил. Ненавидел родителей, желал им смерти. Вечером второго дня родителей не было дома. Входная дверь заперта, и я не мог выйти. Я покидал в сумку вещи, взял деньги, которые хранились у матери в шкатулке и вылез в окно. 4 этаж. Квартира угловая. Рядом с окном сливная труба. Я дошел до нее по бордюру и осторожно начал спускаться вниз. В районе второго этажа труба обломилась, и я упал. Пытался подняться на ноги, но не мог сделать и шага. Пронзительная боль валила меня на асфальт. Я рыдал от бессилия. Я сломал ноги. От злости я долбил по ним кулаками, боль током ударяла мне в мозг. Я бил, и бил, и бил их до тех пор, пока не потерял сознание.
Очнулся в больнице, обе ноги в гипсе, отец и мать сидели рядом и с осуждением смотрели на меня.
– Что я вам сделал? – произнес я. – Я был хорошим сыном. Всегда слушался вас, делал, как вы хотели. Со мной не было проблем. За что вы так со мной? Вы можете понять, что я люблю его? Мне насрать на общество, мне насрать на Бога, мне насрать на вас, вы мне все не нужны, если не хотите принимать меня таким, какой я есть. Вам проще убить своего сына, чем позволить отвечать за свою жизнь самому…
– Он погиб… – произнесла мать.
Я орал… я рыдал… я разнес палату в пух и прах, несмотря на сломанные ноги… Санитары скрутили меня и вкололи успокоительное.
На следующий день я проснулся и потребовал отвезти меня на похороны…
Мы стояли в стороне. Я был в инвалидном кресле, родители не подвезли меня ближе, из-за родителей Тимофея, которые метали молнии в мою сторону. Но, честно говоря, я не был готов видеть его в гробу. Я не представлял, что со мной будет. На похоронах присутствовали наши однокурсники с родителями, преподаватели и, думаю, скандал был бы не уместен.
Он спрыгнул с 16-го этажа, когда его собирались отвезти в психиатрическую больницу…