И великый нашь князь Игорь, и бояре его, и людие вси рустии послаша ны къ Роману, и Стефану, и Костянтину, великымъ цесаремъ грецкымъ, створити любовь съ самими цесари, и съ всемъ боярьствомъ и съ всими людми грецкыми на вся лета, дондеже солнце сияеть и всь миръ стоить.
Иже помыслить от страны Рускыя раздрушити таковую любовь, и елико ихъ крещенье прияли суть, да приимуть месть от Бога вседержителя, осужение и на погибель и в сий векъ и в будущий, а елико ихъ не кресщено есть, да не имуть помощи от Бога, ни от Перуна, да не ущитятся щиты своими, и да посечени будуть мечи своими, и от стрелъ и от иного оружья своего, и да будуть раби и в сий векъ и будущий.
Великый князь рускый и бояре его да посылають на то въ Грекы к великымъ цесаремъ грецкым корабля, елико хотять, съ послы своими и гостьми, якоже имъ уставлено есть. Ношаху слы печати златы, а гостие серебряны. Ныне же уведалъ есть князь вашь посылати грамоту къ царству нашему,[332] иже посылаеми бывають от нихъ послы и гостье, да приносять грамоту, пишюще сице, яко «послах корабль селико». И от техъ да увемы и мы, оже с миромъ приходят. Аще ли безъ грамоты приидуть, и предани будуть намъ, держимъ и хранимъ, дондеже възвестимъ князю вашему. Аще ли руку не дадят и противятся, да убьени будуть, и да не изыщеться смерть ихъ от князя вашего. Аще ли, убежавше, приидуть в Русь, и мы напишемъ къ князю вашему, и яко имъ любо, тако створять. И аще придуть русь безъ купля, да не взимають месячины. И да запретить князь слом своимъ и приходящий руси сде, да не творять бещинья в селехъ, ни въ стране нашей. И приходящимъ имъ, да витають у святаго Мамы, да послеть царство наше, да испишеть имена ихъ, и тогда възмуть месячное свое, сли слебное свое, а гостье месячное свое, первое от града Киева, и пакы ис Чернигова и ис Переяславля и прочии городи. И да входять в город одиными вороты съ цесаревомъ мужемъ безъ оружья, 50 мужь, и да творять куплю, якоже имъ надобе, и пакы да исходять; и мужъ цесарьства нашего да хранить я, да аще кто от руси или от грекъ створить криво да оправляет тъ. Входя же русь в городъ, да не творят пакости и не имеють власти купити паволокъ лише по пятидесятъ золотникъ; и от техъ паволокъ аще кто купить, да показаеть цесареву мужеви, и тъ я запечатаеть и дасть имъ. И отходящи руси отсюду, взимають от нас, еже надоби брашно на путь, и еже надобе лодьямъ, якоже уставлено есть первое, и да възвращаются съ спасениемъ въ свою сторону, и да не имуть волости зимовати у святаго Мамы.
И аще ускочить челядинъ от Руси, по не же приидуть въ страну царства нашего, и от святаго Мамы, и аще будеть и обрящеться, да поимуть и́, аще ли не обрящется, да на роту идут наши