Да уж мудрость земная их с тех местъ миновалася. Повели уже они другую гору позади ее, болши тово. В длину ее повели лучных, стрелбища в три, а в вышину многим выше Азова-города, а широта ей — какъ бросить на нее дважды каменем. На той-то уже горе оне поставили весь нарядъ свой пушечной и пехоту привели всю свою турецкую, сто пятьдесят тысячь, и орду нагайскую всю с лошадей збили. И почели с той горы из наряду бить оне по Азову-городу день и ношъ беспрестанно. От пушекъ, их страшный громъ стал, огнь и дымъ топился от них до неба. Шеснадцать дней и шеснатцать нощей не премолкъ наряд их ни на единой час пушечной. В те дни и нощи от стрелбы их пушечной все наши азовские крепости распалися — стены, и башни все, и церковъ Предотечева, и полаты збили все до единые у нас по подошву самую.
А и наряд нашъ пушечной переломали весь. Одна лише у насъ во всем Азове-городе церковъ Николина в полы[855] осталась, потому и осталася, што она стояла внизу добре, к морю под гору. А мы от них сидели по ямам. Всем выглянуть нам изъ ямъ не дали. И мы в те поры зделали себе покои великия в земле под ними, под их валом, дворы себе потайные великие. И с тех мы потайных дворовъ своих под них повели 28 подкоповъ, под их таборы. И темъ мы подкопами учинили себе помощъ, избаву великую. Выходили ношною порою на ихъ пехоты янычана, и побили мы множество. Теми своими выласками нощными на их пехоту турецкую положили мы на них великой страх и уронъ болшой учинили мы в людех их. И после того паши турецкия, глядя на наши те подкопные мудрые осадные промыслы, повели уже к нам напротиву из своево табору семь подкоповъ своих. И хотели оне к нам теми подкопами проити въ ямы наши, да насъ подавятъ своими людми велиими. И мы милостию Божиею устерегли все те подкопы их, порохом всехъ их взорвало, и их же мы в них подвалили многие тысящи. И с тех то местъ подкопная и мудрость вся миновалась. Постыли уж им те подкопные промыслы.
А было всех от турокъ приступов к намъ под город Азовъ 24 приступа всеми людьми. Окроме болшова приступа первого, такова жестока и смела приступу не бывало к нам. Ножами мы с ними резались в тотъ приступъ. Почали к нам ужъ оне метать въ ямы наши ядра огненные чиненые и всякие немецкие приступные мудрости. Темъ нам они чинили пуще приступовъ тесноты[856] великие. Побивали многих насъ и опаливали. А после тех ядръ уж огненных, вымысля над нами умом своим, отставя же они все свои мудрости, почали оне насъ осиливать и доступать прямым боемъ своими силами.
Почали они к нам приступу посылать на всякъ день людей своихъ, яныченя. По десяти тысящей приступаетъ к нам целой день до нощи, и нощъ придетъ, на перемену им придетъ другая десять тысящъ. И те уж к намъ приступаютъ нощъ всю до свету. Ни часу единого не дадутъ покою нам. А оне бъются с переменою день и ношъ, чтобы тою истомою осилеть насъ. И от такова их к себе зла и ухищренного промыслу, от бессония и от тяжких ранъ своих, и от всякихъ лютых нуждъ, и от духу смрадного труплова отяхчели мы все и изнемогли болезньми лютыми осадными. А все в мале дружине своей уж остались, переменитца некем, ни на единый час отдохнуть нам не дадутъ. В те поры отчаяли уже мы весь животъ свой и в Азове-городе и о выручке своей безнадежны стали от человекъ, толко себе и чая помощи от вышняго Бога. Прибежим, бедные, к своему лишъ помощнику — Предотечеву образу. Пред ним, светом, росплачемся слезами горкими: «Государь-светъ помощникъ нашъ, Предотеча Иванъ, по твоему, светову, явлению разорили мы гнездо змиево, взяли Азовъ-город. Побили мы в нем всех христианских мучителей, идолослужителей. Твой, световъ, и Николинъ дом