И введе ю в полату спалную, иже от зеркалъ устроена, и снявъ сукно с стеклянаго полу и рече ей: «Изволь, государыни кралевна, мою спалну полату видеть». Повеле отрокомъ своим изыти из полаты тоя, а полату замкнувъ на крюкъ, и снявъ с нее кралевское платье и срачицу[1326] и обнаживъ ю донага. И взялъ плеть-нагайку и нача ю бити по белому телу и приговаривати: «Вотъ тебе не тертъ — не калачь, не мятъ — не ремень, не тот де сапогъ не в ту де ногу обутъ, садитца де лычько к ремешку лицомъ, а хощет де смердей сынъ кралевскую дщерь понять. А ныне де кралевская дочь и сама к смердову сыну пришла!» Кралевна же зело убилась об стекляной полъ, понеже зело гладко и кольско[1327] и не мочно удержатися, еже бы не упасть ей. И познавъ кралевна по темъ ево словам, яко он — кралевичь Василий Златовласов. Сама начатъ его молити: «О великий мой государь прекрасный кралевичь Василий Златовласый! Помилуй мя, пусти душу на покаяние, остави вину мою! И аще тебе угодно, да буду тебе кралева».
Он же рече ей: «Ныне, страдница[1328], познала мя, яко азъ — кралевичь Василий! А когда азъ ко отцу твоему и матери посылалъ полномочных поклисарей, почто меня ругала и смердовым сыномъ называла и чашу мою, ругаяся мне, всю в штуки розбила?» Она же рече: «Помилуй мя, государь мой, виновата бо есмь пред тобою! И к тому не буду, государь, не угодная творити и имамъ тя, своего государя, всегда любити и почитати, и во всем волю твою творити. Азъ, государь, сие учинила от безумия моего, не ведая тя таковаго прекраснаго и премудраго, аще бы знала, и язъ бы тогда воли твоей не пререковала». И рече ей кралевичь Василий: «Виждь, страдница, како мне твои безумныя слова стали за досаду, яко доступя тя, своею волею отцу твоему продан бысть в рабы и рабъ былъ доволно время. А все то чинилъ да отмщу свое безчестие на тебе». Она же рече: «Великий королевичь Василий, мой государь Златовласый! Вина моя есть пред тобою и глава моя под мечь твой подлежитъ».
Он же бивъ ея много и потомъ отдалъ ей вину, и привествова словами, и целовав ю доволно. Потом поведе ю на кровать свою, хотя ю разстлити. Она же начат плакатися и умилно к нему глаголати: «О великий королевичь Василий Златовласый! Ради самаго Бога, излиявшаго святую свою кровь за наше согрешение, остави сие творити, да не буду засрамлена во веки. И аще сие сотвориши, како тебе, государю, буду кралева? Обаче[1329] реку: приими мечь и отсеки мою главу, а таковаго безчестия мне не твори!» Он же рече ей: «Аще сего не сотворю, не имаши мне быти кралева и не поидеши за мене, понеже не есть отмщенъ смех твой». Она же рече: «Великий королевичь мой государь Василий Златовласый! И такъ видиши ты наготу мою». И рече: «И аще не поимеши мене, то во веки посрамлена буду». Он же небрегъ прошения ея, положив ю на кровать свою и растливъ девство ея. И помышляя в себе, яко «по неволе будетъ ми жена».