Царь же слышавъ от нея глаголы тыя и виде горкие слезы ея и младенцовъ, пред ногама ползающихъ и охапающихъ руками нозе его, и помянувъ царицыну веру, яже къ Богу, и к нему добродетель и к человекомъ, и добронравие, воздержание и молитву, и к нему благий советъ, испусти слезы. Слышав же и некоихъ от боляръ, глаголющихъ между собою тайно, яко младенцы тыя подобни суть царю, отцу своему, во истинну клевета и неповинная беда царицы се есть. Велможи же и власти горко плачюще царицы ради, глаголати же не смеяху на лице[1426], матере его ради. И помолчавъ много, царь великимъ гласомъ рече: «Рцыте ми ныне, что сотворю страстницы сей, царицы моей, яко зле поругася царствию моему, видех бо очима моима зло сие, имехъ бо ю благочестиву и добродетелну, а обретеся, егоже не чаяху, како имети ю хощу пред очима моима, а самъ видевъ таковое зло».
Предстоящий же царский сигклитъ, и власти, и велможи, и вси боляре малъ часъ умолкоша, захлипающиися в слезахъ. И паки с молениемъ рекоша ко царю, падше, поклонишася ницъ пред ногама его: «Мы, владыко, не смеемъ много глаголати, токмо насъ послушай, благий царю. Отдаждь ей Богу судити, иже вину и правду ея ведаетъ. Мы вины ея не можемъ ни помыслити, а что приключися, Всевидящее око исправитъ. Послушай нас, благий царю, отпусти ю и с чады, младенцы малыми, даруй им животъ, якоже ты изволиши, не повели умертвити царицы и чадъ, отпусти ихъ, якоже ты волиши, понеже единъ Богъ весть всехъ человекъ тайная сердца, ожидаетъ обращения от всехъ. Аще бо и согрешила царица, то да покается, аще ли ни, то прославит ю Содетель[1427] всея твари всещедрый Господь Богъ и Пресвятая Богородица и призритъ на младенцовъ сихъ, и еже хощетъ, сотворитъ с ними смерть или животъ. Токмо молимъ тя, не ослези насъ, всего царства своего жителей, горкимъ симъ осуждениемъ, а негли[1428] и ты порадуешся в приидущее время, и присетитъ ти Господь Богъ и известитъ, яже суть о нихъ».
Царь же в размысле быв, и плачася, и виде царицу свою плачущуся, и от печали и от истомления скончавающуся пред ногама его, прежде осуждения смертнаго, и младенцовъ ползающихъ, ово к нему радостне, ово[1429] к матери, подвизающе востати, немотующе[1430] языкомъ младенческимъ, зря на нихъ, умилися и повеле царицы дати мало брашна[1431] и проводити ю и со младенцы ея в пусто место, идеже никто от живущихъ человекъ приходитъ, и тамо оставити повеле ихъ, глаголя: «Еже восхощет Богъ о нихъ, то и сотворитъ». И тако печаленъ отиде в полаты своя. Мати же его радующися и веселяшеся, яко улучи желание свое и исполни волю свою.