, что пострадахъ от чего, и во что приидохъ, и разлучихся царства и отца твоего пречестнаго и любимаго ми, и брата твоего, сына моего, в сокрушении и болезни воспитанного, такожде от мене зле от'ята, яко и ты мало распамятствуеши о нем. Увы мне, увы мне! Ныне хощеши мене при старости, сиру и убогу, оставити без утешения».
Отрокъ же онъ, слыша от матери таковая, с плачемъ паде на нозе ея, моляся, глаголя: «Аще Богъ молитвъ ради твоихъ святыхъ спасетъ, веруй, паки возвращуся. Мати моя, имамъ тя утешити. Не в руку ли Божию зде есмь азъ? Не можетъ ли тебе ради и тамо мя спасти? Токмо благослави мя и молитвуй о мне». Муж же той, у негоже пребываста, видя отрока, у матери молящася о разлучении, нача ю молити и углаголавати утешителными словесы со слезами, а не ведаше тайны ихъ, глаголя: «Госпоже благородная и благочестивая, уразумехъ бо азъ, яко непроста рода есть ты, но благородна и благочестива, и непроста мужа жена, и что приклучися тебе и чаду твоему, Богъ весть. Мню, яко не истинну ми рекла еси, но ничтоже ми о семъ[1440]. Токмо молю тя, послушай моления сына твоего, отпусти его с миромъ и молитвою. Веруй, спасый тя в пустыни толика лета от зверей и от гаду, и от птиц, и от всякия напасти свободивый, и воспита младенца твоего, и приведый васъ на место сие, не можетъ ли спасти и тамо, в рати суща, и паки возвратити его к тебе и утешити тя, а негли имъ свободитъ царьство наше, и проженетъ[1441] сопостатъ, и прославитъ имя свое святое на немъ; паче же и тебе прославитъ и утешитъ». Она же, слышавши таковая, отпусти его с миромъ и молитвою и слезами, сама же остася, прилежа посту, паче же и молитве. Отрокъ же онъ паде на нозе господину своему о упокоении матере своея. Муж же той обещася пред Богомъ все исполнити прошение его. И даде ему храбрая ополчения своя и воинский конь. И тако, молитвовавъ обще с материю его, отпустиста со слезами. И тако поехавъ ко граду тому.
В то же время корабленицы идяху по морю и присташа ко брегу, ко острову оному, идеже лвица пребываетъ, иже унесе сына царева. Изшедше ис корабля на островъ той и хождаху по нему плодовъ ради. И видяху следъ зверескъ и человеческъ, и идоша путемъ темъ. И узреша пещеру и приникше тамо, видяща лвицу лежащу и вскрай ея млада юношу и доброродна, лежаща. И удивишася велми, ужасошася, бежаша в корабль и протчимъ виденная поведаху. Сущии же в корабли, слышавше таковая, удивишася, хотяще истее уведати, совещавшеся, вземше оружие, поидоша на островъ той видети бывшее. И пришедше близъ вертепа того и приникша, видяща лвицу лежащу и вскрай ея юношу доброродна, лежаща нага. Лвица же зряша на нихъ тихимъ взоромъ и обращаху юношу зрети на нихъ, яко указуя. Корабленицы же удивишася, мысляху: «Что се хощетъ быти? И како безъ испытания хощемъ быти от дивныя сея вещи?» И вземъ брашно добро, и метнувше ко лвице. Воставши же и юноша; лвица, вземше брашно, ядоша, взирающе на кораблениковъ. Они же метнуша ризу добру. Лвица же, вземши, одея отрока. Они же метнуша и опоясание. Отрок же препоясася и близъ лвицы седе. Лвица же воставши и поиде ис пещеры, толко скабляющися и веселящися, зря на кораблениковъ образом же, яко любезнуя. Они же ужасошася, отступиша от пещеры. Изыде же юноша в следъ и поклоняшеся имъ. Они же приглашающе его к себе, махающе руками, показующе брашно в сосудехъ. Он же приступи к нимъ близъ. Они же поемше юношу того и ведоша на корабль свой. Он же не противляшеся имъ, идяше. Лвица же в следъ ихъ идущи. Корабленицы же цку восходную