Библиотека литературы Древней Руси. Том 15 (XVII век) (Авторов) - страница 391

Повесть о перстне представляет редкую для древнерусской литературы обработку мирового сюжета, известного после баллады Шиллера под названием «Поликратов перстень». Ранее мотив предмета, найденного в рыбе, не играл самостоятельной роли, а главное — не был связан с потерей (случайной или нарочитой) этого предмета. Двучастный мотив (потеря предмета и его находка) встречается прежде всего в переводных памятниках и, возможно, пришел к нам в XVII в. из западных литератур, где он значительно более распространен. Публикуемый памятник — единственно известное до сих пор произведение, специально трактующее этот сюжет.

Повесть о перстне сохранилась в двух версиях (обе — XVII в.) под названиями: «Притча о истинне господине» и «О вельможи Цареве». Сюжетная схема их полностью совпадает, и вторая, вероятно, явилась обработкой «Притчи». В «Притче» внимание автора сосредоточено на философских вопросах отношений владыки земного (царя) и небесного («истинна господина», т. е. Бога). В повести о вельможе внимание перемещено на отношения царя и мудрого советника.

Текст «Притчи о истинне господине» опубликован В. П. Адриановой-Перетцпо рукописи конца XVII в. (Адриан ова-Перетц В. П. Из истории русской повести XVII в. // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. Сб. ст. к 70-летию акад. М. Н. Тихомирова. М., 1963. С. 199—202). Повесть «О вельможи Цареве» публиковалась по списку РГБ, собр. Шибанова, № 132, л. 85 об.—86 об., последней четверти XVIII в. (см.: Ромодановская Е. К. К истории сюжета о Поликратовом перстне в древнерусской литературе // ТОДРЛ. Т. 49. СПб., 1996. С. 400—404). В наст. изд. публикуется по недавно обнаруженному списку ГИМ, Синодальное собр., № 908, л. 51—53.

Царь иерусалимский Газиан, пришла на него рать удольна[1508] и облегла около города, а лежитъ 4 годы. И бысть таковая дороготня во граде Иерусалиме, по 30 рублевъ кобилия голова мяса.

Во единой же храмине живут две вдовицы, а имеют у себя по детяти. Уже они седят алчны велми. И умысля они побити дети своя да поясти. Едина глагола: «Убей ты свое детя напередь, да сьедим вместе, и потом я свое убью, да с собою же сьедим». Едина же детя свое убила и зь сосеткою своею сьела. И кабы и другое убити помышляюще они. И другаго мати его не убила, но да сохранила.

И вышедъ царь Газия рано на град[1509] посмотрити ратныхъ, уже имъ было предатися[1510] от глада. И пришла к нему вдовица и нача предъ нимъ плакатися, глаголюще: «Царю Газия, помилуй мя!» И рече царь Газия: «Право, мати, не имею у собя ни кажново