, на коихъ разные арапского и персидского писем слова и небесные знаки были.
Понеже тогда от салтанова двора и из полатъ его видимъ был столпъ тот новоустроеной, вшел салтан по обычаю в лодку с своими комнатными и переехал через море, всяде на конь и, приехав в вертоград, обрете астролога, смотрящаго на небо и пишуща некакие черты. Вопроси его по сем: «Скажи ми, не видел ли еси какие именитые[1559] мимошедшие притчи[1560]?» Он же рече к нему: «Господь Богъ тебе ото всякого дня единого тысящу дней салтану, государю моему, да сотворит! Несть ничтоже зла тебе, все доброе и благополучное видех». Рече паки салтанъ: «Но что же виделъ еси? Повеждь ми, да увемъ учение твое и искуство». Он же ему: «Буди долговеченъ, салтан, государь мой великой и знатной! Первоначальнейший невольникъ твой лютою смертию згинет». Вопроси его салтанъ: «Аще в Констянтинополи, или во Египте, или во ином коем государстве?» Отвеща, яко «иже под боком твоим пребываетъ, и тот, седяще на суде, зле погибнет». Ждал же того дни салтанъ, розмышляя в себе: «Которой везирь умрет и естьли то збудется, что астролог говорил?» И между симъ абие учинена ведомость, что ныне един де ли или казакъ бедной убил Махмет-пашу, первоначальнейшаго везыря. Велелъ его салтан к себе привести и вопросити, почто онъ везыря убил? Он же отвеща: «Для того убих его, что мою убогую заслугу, у меня взяв, иному отдалъ. И азъ сотворився безумным и долго его стерегъ, да же усмотрив время, ножем моимъ, в бумагу обернув вместо челобитной, убивъ его закололъ и обиду мою с великою радостию отомстилъ есми». Повеле же салтанъ того измысленного безумного коньми волочить по Цареграду, да же умре, посем на крюкъ повесити.
Дивлялся потом и часто помышлял салтанъ о сем астрологе и о умении его. Прилучися паки, что ехалъ морем из единаго доброзрячного вертограда, по которой есть к Черьному морю во Азии[1561], повеле судно припустити[1562] к брегу, ко овому астрологу и вертограду, идеже пребывает. Приехав же тамо, повеле призвати его к себе. Он же изшел, но лицем смущенным. Рече к нему салтанъ: «Узнах уже правду твою со жалениемъ моим. Повеждь ныне, аще ли еси виделъ нечто опасное?» Он же отвеща: «Здрав буди вовеки, салтаново величество, все добро в твоей мочи и не есть ничтоже злобное». Салтан же видя его, яко истинно дражащего, рече со гневомъ: «Буде доброе или горчайшее, скажи ми, Мустаеддынъ!» — «Аще, салтан, государь мой, сотворишъ перемирье между гневом своимъ и душею моею, и азъ, раб, должен буду сказати, еже видехъ». Рече же салтанъ к нему: «Душею предковъ моих и отца моего кленуся, что тебе ничтоже учинитися имать, повеждь ми безопасно». Астролог же к нему глагола: «Множество людей твоихъ мусульмянскихъ, имянно же великия войска твои, от неприятелей твоихъ погибнутъ». И по сем салтанъ печален отиде. И не прошло двадесяти дней, когда Османъ-пашу персиды побили под Тивириемъ, градом столнимъ персидские земли