Приближающу же ся празднику преславныя Богородица честнаго ея Успения во Иосифове манастыри, родители тоя инокини умолиста старца Иосифа, да повелитъ ея въ нощи принести и положити въ церкви Успениа святыя Богородица въ его манастыри. Онъ же преклонися молению ихъ: невходно убо бяше тамо женамъ. Пославъ же единого священника, стара суща, и повеле молебное пение сотворити. Совершаему же пению болящия ощути въ себе малу крепость въ телеси, такоже и въ гортани, и повеле въздвигнути себе со одра, отъ негоже никогдаже може двигнутися. Въздвигши же ся и двоими ведома, иде и целова икону Успениа святыя Богородица. И, отведше, поставиша ея у клироса; она же держащися за клиросъ, стоя до скончания пениа. Потомъ же отвезоша ея во свой манастырь.
И въ постъ преславныя Богородица восхоте причаститися животворящаго тела и честныя крови Христа, Бога нашего, за два дни до бесмертнаго Успениа пречистыя его Матери. И въ ту нощь случися ей телесная немощь: она же те дни пребысть безъ пища, упражняющися въ молитвахъ. На божественое же Успение пресвятыя Богородица предъ литургиею принесше еа во церковь тоя обители и поставиша о клиросе. Священный же инокъ, игуменъ святаго Покрова,[53] восхоте ей проговорити «Покаяние» и повеле ей умомъ внимати силу глаголемыхъ. И егда рече: «Исповедаюся Богу и пречистой его Матери», — тогда той отверзошася уста, и нача глаголати во следъ его, и бысть вся здрава. Священникъ же убояся страхомъ велиимъ и, трепеща, глаголаше. Она же по немъ изглагола все чисто «Покаяние» и по совершении сама тече скоро въ келию свою, зовый и вопиа светлымъ гласомъ къ родившей еа, проповедая свое исцеление и бывшее чюдо на ней преславныя Богородица. И бе видети матерь, о чаде веселящуся; и вси слышавшие и съ нами прославиша Бога и пречистую его Матерь о преславныхъ ея чюдесехъ.
Достоитъ же и се поведати вамъ, еже бысть во Иосифове манастыре. У благовернаго князя Бориса Васильевича бысть некий боляринъ — князь Андрей, прозваниемъ Голенинъ; и роди три сыны: Иоанна, и Семиона, и Андрея,[54] — во всемъ приличны себе, и возрастомъ, и промысломъ, — и прейде отъ жизни сея. Потомъ же первый сынъ Иоаннъ, болевъ тяжко зело, покаявся и причастився, приставися и положенъ бысть въ Иосифове монастыре.
По мале же времени мати ихъ Мариа[55] (сице бо нарицашеся) по обеднемъ времени, стихословивъ Псалтырь и утрудився, посклонися мало почити. И, воздремався, видитъ сына своего Иоанна и съ радостию рече: «Чадо мое сладкое, ведь ты уже преставися». Онъ же рече: «Преставихся, госпоже моя мати». «Да каково, господине, тебе тамо?» Онъ же рече: «Добро, госпоже, того ради, яко во святый Великий пятокъ покаяхся отцу духовному чисто, и епитемью взяхъ, и обещахся, еже к тому греха не творити, и сохрани мя Богъ и до кончины». Она же рече: «Возми же, чадо мое, и мене къ себе». Онъ же рече: «Не тебе, но брату Семиону». Она же возопи со слезами: «Что глаголеши, чадо мое?» Онъ же, въздевъ руце горе, рече: «Богъ тако изволи». Она же, въспрянувши, радостию и печалию содержима бысть: радостию, яко виде възлюбленнаго своего сына, извещение приатъ, яко въ части праведныхъ есть; печалию же, яко и въторый сынъ ей вземлется отъ нея.