- Это был не братский поцелуй, - почти выплевываю я ему в лицо. - Ты можешь убеждать в этом себя, но не меня.
Он раздраженно выдыхает и дергает кадыком.
- Это всего лишь выброс адреналина. Если не знакома с таким явлением - погугли. Я подрался, мне нужно было выпустить пар…
- И ты выпустил его в меня? - злым шипением перебиваю его я.
Марсель ничего не отвечает, а мои глаза жжет от так и невыплаканных, высохших слез. Я знаю, что уже ничего не добьюсь, но не могу остановиться, не могу просто сдаться и не попытаться достучаться до него. Он сам не верит в то, что говорит. Я вижу, как тяжело ему дается каждое слово, но он непрошибаем. Если он решил, будет гнуть эту линию, даже назло себе.
- То есть ты все решил и за себя, и за меня? Марсель, пожалуйста…
- Что ты возомнила о себе? - вдруг произносит он тихо, яростно, и из-за кровавых ссадин на брови и скуле, едва заметного фингала вокруг глаза его ярость кажется еще выразительнее, чем могла бы. - Что от одного поцелуя на берегу я растаю и упаду к твоим ногам? Что ты поманишь меня наманикюренным пальчиком, и я все прощу и все забуду? Черта с два!
Я знаю, о каком пальчике он говорит - том самом, которым я стерла его кровь и намазала на свои губы. Значит, он тоже не может это забыть, как и я.
Но, в отличие от меня, эти воспоминания не стирают для него прошлые, более сильные и значимые для него, и он предпочтет забыть эти, вытоптать написанные мне слова на песке райского пляжа, вымарать меня из своей истории, оставив мне роль лишь сводной, нелюбимой сестренки.
И я, наконец, готова отступить, хочу уйти и прекратить эту пытку. Забиться в самую дальнюю, саму глубокую нору на этой плавучей гильотине и там зализывать свои саднящие, кровоточащие раны. Я еще не успела залечить старые, как Марс с ожесточением наносит мне все новые и новые. Я отступаю от него, но он не отпускает меня, удерживает за руку, требуя, чтобы я выслушала его до конца.
- Забудь о том, что было вчера. Это никогда больше не повторится. Возвращайся к своему Артему и пудри мозги ему, а меня оставь в покое.
- Не бросайся словами, - лимит моего терпения исчерпан, и меня тоже охватывает ярость, которую я даже не пытаюсь сдержать. - Ты сам не забудешь ни того, что было вчера, ни того, что случилось гораздо раньше.
Я совсем не уверена в том, что говорю, но потухший блеск в его голубых омутах, глазах-безднах дает мне надежду и придает сил.
- У “никогда” есть свой срок давности, и твой истечет гораздо раньше, чем ты думаешь. И вот тогда посмотрим, кто и что о себе возомнил.