А я с удивлением отметила, что у принца нет личной стражи. На территории же людей подобное было бы странным. Сколько раз покушались на короля? Пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы сосчитать.
Свет в помещении приглушили, и начался спектакль.
Сначала на сцену выплыла тучная женщина, на щеках которой были намалеваны красные круги. Мне это напомнило неудачное нанесение румянца. После, пошатываясь, показалось и второе действующее лицо — щуплый тролль на полторы головы ниже своей партнерши.
— Люка, ты где?! — воскликнула женщина и, приложила козырьком руку ко лбу, сделала вид, что ищет кого-то в зале.
— Я здесь, — заплетающимся языком промолвил мужчина, стоя за ее спиной. — Ик…
— Где ты?! — будто не замечала его лицедейка.
— Да тут я! — рыкнул мужчина. — Ту-у-ут!
— Не вижу тебя! Не слышу…
— Так почисть уши, — буркнул ее партнер и, махнув рукой, скрылся за ближайшим картонным деревом.
В зале раздался дружный хохот. А вот мне было не смешно.
— Люка, любовь моя-а-а-а-а! — завыла женщина. — Куда пропал? Зачем покинул? В чьих объятьях снова сгинул?
Сказала бы я, в чьих, но боюсь помешать вашей «гениальной» игре. А Люка вон стоит, с картонным деревом обнимается и по коре нарисованной гладит.
— Люка! Любовь моя!
— Да тут я, тут, — наконец, решил отозваться тролль и вышел из своего укрытия. — Ты видишь меня?
— Нет! Где ты? Где-е-е?! — и снова она поднесла ладонь ко лбу.
Тригор засмеялся громче всех и, хлопнув себя рукой по бедру, спросил у меня:
— Ну, как тебе? Нравится? Новая постановка.
— Очень необычно, — неопределенно ответила ему.
— Это только начало, еще два часа впереди.
О, богиня, вытащи меня отсюда.
А тем временем на сцене появилось еще одно действующее лицо: высокий подтянутый мужчина с приятными чертами лица. Он посмотрел на тучную женщину в упор, упал на одно колено и, протянув к ней руки, заговорил:
— Лизура, свет в конце норы моей…
— Я не понял, — первый воздыхатель недовольно насупился, — это…ик… что это такое?
— Любовный треугольник! — выкрикнули из импровизированного зала.
Дружный смех вызвал в моих ушах противный звон. Еще два часа… каких-то два часа… Подумаешь, это немного.
Так, уговаривая себя, я старалась вникнуть в суть спектакля. И чем дальше я слушала и смотрела, тем больше убеждалась в том, что лицедеи вовсе не лицедеи, а садисты какие-то.
— Горбор! — раздался еще один женский голос из-за декораций. — Ты где-е-е?!
— Черт, жена, прости малышка, мне пора! — затараторил второй воздыхатель Лизуры, и убежал за дерево, которое еще недавно облюбовал Люка.
Очень надеюсь на то, что меня уже ищут, и я скоро смогу вырваться из плена троллей. И путь зеленокожий народ не был таким уж плохим, чувствовала я себя здесь ужасно. Я их не понимала. Ни речь, ни поступки, ни воспитание… Все было для меня чуждо.