Ясно стало, что пора бежать, да от таких разве убежишь? Взяли братья Милю в кольцо и ну щипать да толкать, а сами гогочут, точно жеребцы. Неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы не появилась старуха с клюкой. Вышла из-за берёзы, на детин зубом цыкнула — тех с поляны сдуло, будто ураганом. И немудрено: старуха была страшна, космата и в лохмотья ряжена. Но к Миле обратилась ласково и вроде с пониманием:
— Далеко же тебя, красавица, от мест родных занесло. Пошли, что ли?
Миля с детства усвоила, что с незнакомцами ходить никуда не следует, а тут пошла, как на верёвочке, потому что от потрясения в ступор впала. Да и куда ей, одной-одинёшеньке, в чужом краю деваться?
Привела бабка Милю в свою избушку на опушке.
— Живи, — говорит, — сколько пожелаешь. Но не за просто так. Будешь мне по хозяйству помогать. Сама видишь, стара я и немощна.
Бабка у местных за ведьму слыла. По лесам корешки и травки собирала, сушила, толкла, зелья варила, недужных да немощных пользовала. Приходили к ней за оберегами, амулетами, звали заговор наложить или порчу снять. За услуги давали молочка, яиц, мучицы, а то и мясного подкидывали.
Миле-то понятно, что бабка никакая не ведьма — травница и знахарка. И за печкой не домовой шуршит, а мыши, и среди деревьев не дух лесной прошмыгивает, а заяц… или, скажем, бурундук. Но местным научного мировоззрения в школе не привили. Ведает бабка такое, о чём другие-прочие понятия не имеют? Значит, ведьма. И точка. А Миля — ведьмина ученица.
Всем, что было у бабки, делилась она с Милей по справедливости, но гоняла в хвост и в гриву. Ни на минутку присесть не давала, приговаривала: "Учись — не ленись, в жизни пригодится". Только и удавалось передохнуть, когда старая из дома отлучалась или Милю по надобности какой посылала. Да вот хоть по воду, как сейчас. Можно на травке посидеть, о судьбе своей несчастной повздыхать.
Повздыхала — и хватит. За дело пора. Встала Миля на ноги, ведро в воду закинула и за верёвку потянула, обеими руками. Тяжёлое потому что. А нынче и вовсе неподъёмное, да ещё вертлявое! Туда-сюда ходит, упирается, будто в водоворот попало.
Поднатужилась Миля, дёрнула изо всех сил и вытянула… рыбку из пруда! То есть из речки. Сама от рывка на ногах не устояла, села на точку пятую, ведро опрокинула. Мало того, что водой облилась, так ещё рыбка из ведра к ней на колени то ли вывалилась, то ли выпрыгнула. Чешуёй блестит, плавниками шевелит, а здоровенная — как только в ведре уместилась!
Миля с визгом на ноги вскочила, откуда прыть взялась. Рыбина на траву шлёпнулась — елозит, бьётся, рот разевает. Пасть зубастая, тело в пятнышках — щука! Вдруг затихла, устремила на Милю взгляд пронзительный и просит человеческим голосом: