— А скажи, шаман, кто-нибудь ходил по нашей реке до большой воды?
Шаман «вскинул» на меня глаза.
— Откуда ты знаешь про Большую Воду? — Спросил он. — Никто не говорит про Большую Воду. Это табу.
— Я там был и видел.
— Расскажи, — попросил шаман.
Я посмотрел на жену.
— Уйди, — приказал я.
Жена фыркнула, мотнула головой и, скривившись, вышла из жилища.
— Я хочу её выгнать. Она мне надоела. И детей она больше не рожает. Придумай что-нибудь.
— Это легко сделать, — сказал шаман. — Рассказывай.
Я рассказал всё. Не всё, а — Всё. От начала и до конца.
Рассказывая, я разглядывал его. Шаман слушал внимательно и спокойно. Он сидел, чуть сомкнув веки и положив ладони на скрещенные колени. В отсветах огня небольшой масляной лампы, висевшей над нашими головами, его морщины двигались, и лицо казалось ожившей маской идола.
Орлиные перья индейцы не носили. Лишь изредка, в торжественных случаях, например при встречах «на высшем уровне», т. е., между племенами, вожди надевали свои регалии. У шамана же в волосах имелись вплетённые в косицы косточки и пёрышки разных мелких птиц: голубей, ворон, синиц и т. п.
— Такое нельзя придумать, — сказал шаман, обдумав мной сказанное и не раскрывая глаз. — Нашим людям повезло, что ты пришёл к нам. Духи предков призвали потомка. Такого ещё не происходило в нашем роду. Было когда-то давно, рассказывали старики, когда в ребёнка вселился его предок. Со всеми своими знаниями. Тогда у наших людей появились печи для плавки красного камня, и мы стали делать из него острия для копей и стрел. Раньше мы получали их у людей, живущих далеко на Холоде. Они приносили нам пушнину и медь, а мы им давали мясо бизонов и бобы.
— Я принес вам секрет изготовления из красного камня жёлтого. Не такого, — я показал на золотой кулон Урфа, висевший на шее шамана, — а такого.
Я показал ножницы, взял в левую руку небольшую толстую кожицу и легко надрезал её вдоль.
— Это хорошо, что ты выгнал из жилища жену, и она не слышала твоего рассказа. Береги себя. И я буду просить духов за тебя. А пушнины мне твоей не надо. Мне ничего не надо. У меня всё есть.
Шаман встал и вышел, скользнув между двух шкур, висевших в дверном проёме внахлёст. Сразу за ним вошла жена. Её сжатые губы и сведённые брови, и так достаточно сросшиеся на переносице, обозначали гнев.
— Ты что удумал?! Меня выгнать? Я всё слышала.
— Что ты слышала? — Спросил я.
— Что ты хочешь меня выгнать! Я потратила на тебя свои лучшие годы. Я рожала тебе детей.
«У-у-у-у… Что-то мне это напоминает», — подумал я.
— Ложись спать! — Сказал я. — А если будешь орать, уйдёшь прямо сейчас.