— Вас боги покарают! — мрачно и страшно возвестила Богодея.
— Ага, — кивнул Горазд, — что-то, пока я полдня по дубу лазал, на вас сети ладил, богам поровну было. Даже ворон никакой на меня не нагадил.
— Без крови твари двух миров дожди не кончатся! Вы народ свой погубите! Ты, — Богодея впилась жутким, бешеным взглядом в Мирушку, — должна была ради них умереть! То старый князь, умирая, завещал! Клятву свою о подмене, темную, страшную, искупить хотел. Ты б хоть батюшку почтила!
Княжна чуть покачнулась от злости во взгляде старой ведуньи, но устояла на ногах. Ее трясло.
— Батюшку? — зло воскликнула Мирушка, — это какого ж батюшку? Того, что меня придушить хотел? Того, кто сейчас в жертву отдает? Кого мне чтить, ведунья?
— Народ свой почти, — уже мягче, попросила Богодея, — им ведь не выжить под дождями. Ты кровь отдашь — они останутся.
— За народ жизнь отдать — ума много не надо, — медленно проговорила Мирушка, — я лучше поживу ради него. А кровь тут не только моя подойдет.
И — откуда силы взялись! — рывком подняла с мокрой травы своего двойника. Горазд перехватил девку и поставил на камень-алтарь на колени, лицом к дубу. Ее руки были плотно примотаны к бокам сеткой, Горазд придерживал, чтоб не упала.
— Волхв что брату сказал? Нужна кровь твари, что в одном миру рождена, а в другом живет? — Мирушка медленно, но точно выполняла все движения, которые вчера подсмотрела. Связанная девка пришла в себя, дергалась, что-то жалобно бормотала — про то, что так нельзя, что княжеская кровь священна, что у них ничего не получится, просила пожалеть…
Мирушка, не слушая, запрокинула ей голову и перехватила горло жертвенным ножом. Сбивчивая речь стала жутким бульканьем, в дуб ударила струя крови.
Руки у Мирушки больше не тряслись. Она нагнула вперед обмякшее тело и держала, завороженно глядя, как в чашу льется густое, темное…
Все чувства были на пределе — она слышала стук сердец Горазда и Богодеи, плеск реки на перекатах за перелеском, уханье филина в чаще. Видела, как дрожат от поднимающегося ветра мокрые листья дуба.
Ветер крепчал. Факела качнулись, один упал и с шипением погас в примятой траве.
Княжна, всей грудью вдыхая тяжелый запах, собирала кровь в жертвенную чашу. Наполнив ее до краев, пошла вокруг дуба, поливая корни.
Ветер стал еще сильнее. Загудел в кронах, сорвал с листьев водопады капель. Неподалеку с треском упала высохшая сосна.
Когда княжна вернулась на прежнее место рядом с алтарем, поляну перед дубом заливал серебряный свет полной луны.
Горазд шумно выдохнул.
Богодея ошарашенно молчала.