Я видела лишь однажды, как дикая лесная кошка напала на людей. Чудом сбежав, я еще долго в кошмарах видела ее взгляд, и теперь меня вновь вернуло к тем ощущениям бешеного импульса, приказывающего тебе бежать.
Склонившись с высоты своего роста, он приблизился ко мне на расстояние вдоха, и я вздохнула, приоткрывая рот. Моя ошибка. Мой провал.
Обожгло будто огнем, и поцелуй, что должен был стать сладким, с привкусом нежности, оказался голодным и соленым от моих слез, градом покатившихся по щекам. Это больно. Кусает, втягивает мои губы до крови, и я чувствую, что ладонями уперлась в крепкие плечи, пытаясь отодвинуть Ворона, избавиться от его прикосновений.
Но тщетно.
Он останавливается, лишь когда утоляет свой голод, животный и дикий, и отпускает меня, ловко выскальзывая пальцами из моих волос, с ядовитой улыбкой глядя прямо в лицо:
— Ты вкуснее, чем я думал, Тарн. Слезы твои слаще хмеля, — бьет словами словно пощечинами, и я прижимаю пальцы к пульсирующим губам и от стыда горящим щекам. — Отметим же этот великий день! У Ворона появилась супруга, пара, не так ли?
Спрашивает меня, а голос пропал, и я только тихо всхлипываю, но и этого ему достаточно, чтобы принять за ответ:
— Ты будешь страдать, Тарн. Я превращу твою жизнь в ад, чтобы ты молила богов забрать тебя. Но сперва торжество, ты будешь улыбаться и принимать поздравления, смотреть на меня ласково, а ночью, если ты не испортишь мне настроение, я покажу тебе, что такое взрослые ласки. Ждешь, Тарн? Ты ждешь?!
Хрипит мне в лицо, зверея на глазах, будто выпил отравленного вина с мордремом и сейчас разорвет меня на куски, будто дикий медведь!
Но, вспомнив, кто я, расправила плечи и храбро взглянула в бездонно-черные глаза своего кошмара, отыскав слова, что ударили по нему так, как и планировалось:
— Я более не Тарн. Я царица земель Аоро, что принадлежат моему мужу — Черному Ворону.
Передернув плечами, мужчина смирил гнев и вновь надел маску брезгливости и величественности, протягивая мне раскрытую ладонь:
— Тогда вперед, к гостям. Царица.
Я чувствовала на себе взгляды. Прямые и унизительные.
Его придворным ничего не стоило смешать меня с грязью с позволения Ворона, который шел прямо и вел меня под руку через полный зал людей, что собрались на это сомнительное торжество.
Его крепость была такой же непроницаемо-черной, как и все, что с ним связано, несущее тлен и печаль, которыми был пропитан воздух. Или мне так казалось?
Огромные арочные окна не пропускали сквозь серые витражи даже тот тусклый свет, что скупо роняло солнце через тучи, с самого утра повисшие в небе. Я могла бы назвать это красотой, мрачной, холодной, но изысканной и притягательной, но тогда по моим рукам бежали мурашки, и я мысленно хвалила себя, что все же надела перчатки.