— Сколько времени я здесь нахожусь? — мой голос звучит глухо, будто вся жизнь из меня выветрилась.
Как дым в форточку.
— Больше месяца, — коротко сообщает он, продолжая буравить меня своими пылающими опалами.
Беззвучно усмехаюсь, но все же задумываюсь.
Действительно, когда они были? Господи боже… Скорее всего у меня задержка из-за голодовки и гребаного стресса.
— Ты плохо выглядишь, — его грубое замечание возвращает меня в холодную реальность. — Сегодня тебя осмотрит врач, — щурясь, строго сообщает Айюб.
Он издевается? Думает, я поверю, что его волнует мое состояние?
Пусть катится к черту.
Высокомерный подонок.
С каждой секундой во мне все-таки начинает просыпаться раздражение. Прячу горькую усмешку.
Хоть что-то я еще чувствую.
— Сделай то, зачем пришел и оставь меня в покое, — сипло произношу я.
Сжав подбородок сильнее, он заставляет меня встретиться с его хищными глазами, в которых читается лишь одно: я его собственность. И почему-то этот взгляд мне напоминает о нем… А это причиняет мне больше боли, чем грубые мужские пальцы, удерживающие меня на месте.
— Я не прикоснусь к тебе, пока твое здоровье не придет в норму. Ты живой мне нужна, — Айюб создает небольшую паузу, но затем продолжает. — Ты сама все усложняешь, Таня, — он ощутимо проводит по моим губам большим пальцем. — Поиграла в сильную и независимую и хватит. Все равно сделаешь по-моему, выбора у тебя нет, малышка. Так что планы изменились и сегодня мои люди перевезут тебя ко мне в дом.
Пусть делает, что хочет. Бороться? А за что? Может, так я быстрее наскучу этому зверю.
— Зачем? — делаю вид, что мне интересно.
— Затем, что ты теперь моя жена.
Становится немного интересней. Отчего губы растягивает однобокая улыбка. Хаджиев передал эстафету? Мда. Обидно? Противно? Нет. Мне уже все равно. Внутри обжигающая пустота.
— Насосала на повышение? — горько усмехаюсь сама над собой, но, видимо, произношу это вслух.
— Марат мертв.
Сердце, которое казалось мне атрофировалось после всего, что я пережила, предательски екает. Оно живое и в доказательство прямо сейчас делает кульбит, подпрыгивая к самому горлу.
— Вот как… — едва шевелю вмиг потяжелевшим языком, а в следующее мгновение желудок выворачивает наизнанку и меня тошнит прямо под ноги. Откашливаюсь, выпрямляясь и прижимая тыльную сторону ладони к подрагивающим губам. Но разговор продолжать больше нет ни сил, ни желания.
— Вечером встретимся за ужином и все обсудим, — твердо произносит он, — а до этого тебя отвезут в мою клинику, и будь любезна, не создавай никому трудностей.
Айюб плавно поднимается с места и направляется на выход, а я так и остаюсь сидеть с застрявшим сердцем в горле. Едва проталкивая в легкие клочки воздуха. Мертв… Не укладывается в голове. Возможно, это отвратительно, но сколько бы не проклинала его, сколько бы не заставляла себя ненавидеть… где-то глубоко внутри тлел ветхий уголек надежды. Все это время наивная часть меня ждала, что Хаджиев появится и спасет. Выдернет из рук своего врага. Не даст погибнуть. Но он не пришел, позволив мне угаснуть. Растаять, как снежинка от случайного вздоха. И я не обязана оплакивать его. Да и не получается. Не ощущаю я должной боли. Нет этого раздирающего чувства утраты. Или я уже смирилась, что этот человек перестал существовать для меня в тот день как предал, или он просто жив.