Нахмурив брови, я оборачиваюсь.
— Родимое пятно на пяточке твоего ребенка идентично как у его биологического отца.
— Ты о чем? — строить из себя дуру? Это я могу. Вот только контролировать нарастающую в груди панику мне не под силу.
Женщина закатывает глаза.
— Таня, я личный массажист Хаджиева. Знаю каждый сантиметр на его теле, — с ухмылкой добавляет она, явно давая мне пищу для размышлений, с бонусной серией мыслей: трахались ли они? А почему нет? Фигура при ней, да и рот видно рабочий. Но я прекрасно понимаю к чему изначально вела эта дрянь.
— Тебя наняли присмотреть за ребёнком? — тоже не сюсюкаюсь. — Присмотрела?
Она качает головой, но больше ничего не отвечает и, вздёрнув подбородок, вальяжно удаляется прочь, но успевает бросить через плечо: "Себе же делаешь хуже!".
Массажистка. Ага. Как же! Подстилка она его. Ой да плевать! Главное, чтобы эта подстилка рот открывала на уровне его члена и не болтала лишнего.
Растерянная, взвинченная и одновременно вялая я готовлю ужин для Ванюши, кормлю его, подперев рукой лицо, и с усталой улыбкой наблюдаю, с каким аппетитом он лопает отварные брокколи, а сама мыслями уже плюхаюсь лицом в подушку. Заснуть и забыть все нахрен. А завтра. Завтра будет завтра.
Закончив с мытьем посуды, беру сына на руки и следую в комнату снова под прицелом конвоя, дверь в которую мне открывает один из охранников, молча давая понять, где будет моя темница.
Однако темница оказывается вполне милой спальней: добротная кровать с балдахином, огромное, во всю стену окно с воздушными занавесками, также в светлых тонах стены, куполообразный потолок с подсветкой, что и позволяет мне разглядывать комнату в полумраке. Но когда я замечаю детскую кроватку, закусываю нижнюю губу.
Это он купил? Сам выбирал? Или отдал безразличное указание? Я пытаюсь не придавать значения этому жесту, но не получается.
Так я и укладываю Ваньку спать на новое, подготовленное для него место, гадая о том, почему Хаджиев купил кроватку для моего сына. Или отдал распоряжение купить. В любом случае, он подготовил удобства для ребенка, которого он считает отпрыском своего врага. А может и не покупал ничего, может покупал для своего будущего? А обстоятельства сложились иначе? Одни сплошные вопросы. И наверное я никогда не получу на них ответы. И сомнения о том, добрался ли Марат до правды начинают набирать обороты.
Я просыпаюсь от того, что слышу, как плачет сын, ну, по крайней мере, пытаюсь это сделать. Потому что веки будто свинцом налиты, однако когда хныканье стихает я каким-то чудом все-таки подскакиваю на кровати, совершенно не помня, как отключилась, а уже в следующее мгновение замираю с леденящим душу ужасом, потому что у кроватки стоит Хаджиев, держа на руках моего ребенка!