Девушка на мгновение вспомнила, какое жгучее чувство стыда она испытала в прошлый раз, когда его поцелуи разбудили в ней греховные мысли. Но то, что она испытывала сейчас, просто не могло быть чем-то низменным или постыдным. Возбуждение было куда более сильным, возможно, потому что Вивиана знала, что на этот раз готова пойти до конца. Этот поцелуй не закончится, пока она не получит новые необыкновенные ощущения и не насладится их властью над собой.
Увлекаемая чувственной волной Вивиана уже знала, что Дунстан именно тот, кто может подарить ей удовольствие в полной мере. Устроить для нее за одну ночь рай на земле. Она положила дрожащие руки на широкие плечи мужчины и почувствовала тепло выпуклых мышц под одеждой. Не вполне осознавая свои действия, она развязала шнуровку, освобождая крепкое тело, жаждущее ответных ласк.
— Ты снилась мне, — прошептал Дунстан, прерывая поцелуй, чтобы снять тунику.
Он взял ее за руку и повел за собой к соломенной подстилке.
— Этого мало, видеть друг друга лишь во снах. Я хочу всегда хранить твой образ, — сказала Вивиана то, что последние дни было у нее на душе.
— Я тоже хочу на тебя посмотреть, — грубовато ответил Дунстан и сделал шаг назад, в тот момент, когда она была готова вновь броситься к нему в объятия.
Вивиана озадаченно смотрела, как, до пояса обнаженный, он выбежал из покоев и быстро вернулся с факелом в руке. Мощное тело воина осветилось неспокойным светом, отбрасывающим причудливо пляшущие по стенам тени. Дунстан запер дверь на засов. Рядом с камином были приготовлены поленья и несколько нарезанных сухих виноградных лоз. В одной куче с факелом они быстро занялись, ярко осветив просторные покои.
Вивиана робко любовалась идеальным телом горца, словно безупречно выкованным и закаленным боевым клинком. На его груди висел таинственный амулет, и как опасные изумруды в глазах воина, он сверкал, залитый светом танцующего огня.
Дунстан же беззастенчиво любовался ею, лаская жадным взглядом. Он потянул шафрановую котту с девичьих плеч, в белизне готовых соперничать с обнажившейся нижней рубашкой.
— Дунстан, — вырвался из ее уст не то протест, не то мольба.
— Сними платье, — его голос прозвучал резко, как приказ, которого невозможно было ослушаться. — Я устрою нам постель.
Дунстан сорвал со стены гобелен и накрыл им солому.
Вивиана же спешила исполнить его волю. Развязав рубашку, она стянула ее вместе с коттой. Белое тело засияло теплым золотом в последних всполохах тонких ветвей.
— Ты… — Дунстан никак не мог найти слова, чтобы описать всю неземную красоту, представшую перед ним в добродетельной наготе. — Божественна.