Её лицо побледнело. Её грудь не двигается вверх и вниз.
Она не дышит. Блядь.
— Сильвер!
Моя рука дрожит, когда я убираю ладонь и вижу, как кровь сочится из её затылка, окрашивая её светлые волосы в красный цвет.
Я кладу её на плитку и давлю ей на грудь.
Давай, Сильвер. Ну же, ты не можешь бросить меня!
Пожалуйста, не бросай меня, чёрт возьми.
— М-моя кукла? — Хелен бежит к нам. — Почему она не улыбается?
Себастьян преграждает ей путь, направляя пистолет ей в голову.
— Держись, черт возьми, подальше от моей дочери.
— Себастьян, разве ты не видишь? Я нужна ей. Моей кукле нужен её мастер.
— Не двигайся, Хелен, — рычит он.
— Или что? — Она наклоняет голову набок. — Ты убьёшь меня? Мы оба знаем, что ты не можешь этого сделать. Дай мне посмотреть на мою куклу.
Я продолжаю давить на грудь Сильвер. Её губы становятся фиолетовыми. С каждой проходящей секундой она умирает.
Каждую секунду она ускользает от меня сквозь пальцы.
Мама вскрикивает, но я не смотрю на неё. Я не обращаю на неё внимания. Потом я слышу, как она борется с Себастьяном за пистолет, но все, что меня волнует, — это Сильвер.
Ну же. Ну же.
— Оставь её в покое. — Мама стоит надо мной, держа пистолет. — Отпусти её.
— Ты убиваешь её, Коул.
— Ты убил её! Ты сделал это!
— Нет. Она отчаянно качает головой, отступая назад. — Я этого не делал. Это не я. Это не…
Её слова обрываются, когда она спотыкается. Её голова ударяется о перила бассейна с тошнотворным глухим стуком, а затем она падает…
Вниз.
Вниз.
Её кровь окрашивает воду в алый цвет. Она не плавает.
Ни Себастьян, ни я не двигаемся, чтобы помочь ей.
Я всё ещё сжимаю грудь Сильвер, моя собственная грудь чувствует себя так, словно в ней не хватает кислорода.
Она не открывает глаз.
Она не отвечает.
В тот день кукла умирает.
Странно, как быстро все может закончиться.
В одно мгновение ты там, в разгар своих самых счастливых моментов, а в следующее все заканчивается.
Хотя, на самом деле, нет.
Прошло две недели с тех пор, как всё рухнуло. С тех пор, как Хелен оказалась психопаткой, которая была одержима мной.
Которая причиняла боль другим женщинам, чтобы она не причинила боль мне.
Которая писала книги, чтобы не убивать других женщин так сильно, как ей хотелось.
Часть меня умерла в тот день. Та часть, которая верила в Хелен. Ту часть, которая любила её и жалела.
Когда эта часть умерла, Коул вернул меня к жизни.
Я сделала свой первый вдох воскрешения в тот момент, когда она умерла.
Смерть за жизнь.
Но мы не поехали в больницу. Фредерик привёл ко мне больницу — вернее, команду врачей. Он заставил их всех подписать документы о неразглашении, что стоило бы им трёх поколений интенсивного труда, если бы они что-то раскрыли.