— Я не лгу, — сказала я, ненавидя себя за то, что мне пришлось сказать это. Ложь была не в моем характере.
Раньше это доставляло мне массу неприятностей: всегда говорить то, что я думаю. Помню, однажды мама схватила меня за язык и пригрозила отрезать, но я не переставала им шевелить.
— Я знаю, что случилось с Татьяной. Константин сцепил пальцы и откинулся на спинку стула.
Но мне нужны подробности о её болезни, чтобы понять ситуацию понимаете?
— Я тебе не скажу, — прошипел Дмитрий рядом со мной. Как ты смеешь!
— Довольно, Дмитрий. Скомандовал Константин. Чем же она больна, Миссис Фальконе?
Я сглотнула, в горле пересохло. Наверное, мне тоже следовало выпить воды, когда я была с Татьяной.
— Если меня не вернут в Чикаго и мне пообещают свободу, тогда я вылечу Татьяну. Он приподнял одну темно-русую бровь.
— Неужели ? Я подняла подбородок.
— Да. Константин оглядел меня.
— Неужели ты всерьез об этом думаешь, Костя? — сказал
Дмитрий, не веря тому, что происходит. Константин поднял руку, и Дмитрий замолчал.
— Я склонен принять твое предложение. Но я хочу обсудить условия. Я скрестила руки на груди, и слово «жалкие гроши» бросилось мне в глаза.
— Держу пари, что так и должно быть.
Тень улыбки пробежала по его лицу.
— Ты поставишь диагноз и вылечишь Татьяну. Тебе будут предоставлены все необходимые ресурсы. Если ты вылечишь Татьяну, то я поддержу твое желание и оставлю где пожелаешь, и подарю тебе, твою свободу, скажем так.
Я молча кивнула. Свобода, свобода, свобода. Это слово вертелось у меня в голове.
— Я согласна на эти условия.
— Есть еще вопрос с нарядом и вашей семьей, — сказал Константин. Я не хочу, чтобы наша община думала, что я похитил тебя. Это дало бы большинству из них необходимые боеприпасы, чтобы объявить меня своим врагом. Я ожидаю, что ты будешь поддерживать контакт со своей семьей и присоединишься ко мне публично, как и все остальные в моем доме.
Константин не стал бы рисковать своей репутацией, особенно так скоро после захвата Стейтен-Айленда. Присвоение вдовы Фальконе расстроило бы другие итальянские семьи, возможно, даже некоторые неитальянские семьи.
Если бы со мной обращались и вели себя как с гостем, у них не было бы достаточно оснований идти против Константина. Несмотря на всю мощь и славу мафиозного мира, они были политиками. Как уже отмечалось, оружие было предпочтительнее речей, но гангстер, обученный насилию и бюрократии, поднимется по лестнице намного выше, чем гангстер, который только и знает, как убивать.
— И еще одно, — сказал он.
Я не позволю тебе бродить по всему Стейтен-Айленду. Ты будешь жить здесь, в поместье, пока будешь помогать Татьяне.