17:56
Не знаю, где в Москве обитается бог, но один его поданный променял крылья на четыре колеса и шашку: наш шофер только что пришвартовался к обочине, чтобы угостить меня Нурофеном.
18:19
На входе в «Молодость» девушка спрашивает, зарезервирован ли на нас столик, на что мы качаем головой, одной на двоих.
ДЕВУШКА. Ничего, я могу посадить вас за стойку.
И нас раздели, хотя не очень-то и хотелось.
18:24
Кое-как влезаем в седла. Мамзель по правую руку, предположительно хостес (профессиональная доилка-раскрепощалка, если по-русски), пытается нас раскусить, но сходу ломает зубы.
ХОСТЕС. Ой, а это что такое?
– Диктофон.
ХОСТЕС. Что это?
АНТОН. Диктофон.
– Работка.
АНТОН. Память плохая.
– А я еще и с глушиной.
АНТОН. Может, серные пробки?
– Может и пробки.
Она медленно, точно сапер, отворачивается и сдает мундир. Зудит, однако, вероятность того, что это всего лишь посетительница, перед которой мы выставили себя распоследними дурилами.
18:33
Известно по школьной программе: чтобы в Петербурге наверняка обрести веру, хорошо бы убить пожилую женщину, ее внезапно нагрянувшую родственницу, а потом программно терзаться ночами и дружить с проституткой. Ритуал многосложный, и кроме того – противозаконный. Антон предложил мне альтернативу; да, нездоровую, но именно поэтому я не усмотрел подвоха.
АНТОН. Чего остановился?
Я бы понаписал о замшелых, прокуренных притонах, в которых рюмки липнут к грязным стойкам, но тут – сплошная лирика, слишком стерильно для прозы. Прямо-таки не знаю, как соскоблить весь этот глянец. «Молодость» – это не бар, а спиртосодержащее кафе в Последнем переулке. Подпол, логос стен в неоне, плитка на полу и на стойке. Есть еще второй этаж, но там нет мест. В метре от нас сидит искусствовед Борис Гройс. Большой человек.
АНТОН. Возьми импровизированное интервью.
– Не, я не готов. Хватит нам и небольшого камео.
Голова уже не болит, замечаю и глотаю шот «Витаминка» – лимончелло под чем-то убийственно сладким.
18:55
– Ты чего такой угашенный?
АНТОН. Нужен повод?
– Да, и есть такой вариант: ты берешь мне тоник, а я пишу тебя загадочным.
АНТОН. Зачем? Если напишешь лишнего, я купирую текст, делов-то.
– Лады, но ты ведь, хххххх, хх ххххххххххх ххххх. Хххх х хххххх хххх ххххх ххх. Х хххх х Хххх Ххххххххххх ххххх, х Ххххх – Ххххххх. Хх хххххх ххххх хххххх хххххххх, хххх хххх хххххх х хххххх хххххххххх хх-ххххххх х хххххх хх ххх хх хххх хххххххххххх ххххх. Разве я не прав?
АНТОН. Вызов принят.
– Да ладно! Было б что сенсационное, а это так…
АНТОН. Заказывай свой тоник.
– (К бармену.) Тоник Юн, пожалуйста.