Саня задумался. Он сидел в председательском кресле, очень масштабный, непропорционально великий текущему моменту. Появилась в нем с недавних пор какая-то малопонятная глубинная гадость, и каждый из сидевших рядом не мог не отметить ее про себя. Прихвостни его также были необъяснимо мерзки, но совершенно иначе. Для присутствующих Саня выбрал рассудительный, отеческий тон.
– Вы так говорите, как будто идеология – это что-то плохое. Идеология – это ведь способ познания мира. Такая операционная система. Как можно начать хоть в чем-нибудь разбираться, если нет операционной системы? Вы вот идеологических клеймите, мол, собственное мнение нужно иметь, по любому вопросу, а мне кажется, что эта вот идея, о том, что обязательно нужно иметь собственное мнение, очень уж она переоценена. Иногда его лучше и не иметь вовсе. Зачем? Если чье-то мнение вполне тебе подходящее, то бери его и пользуйся.
– А как же тогда разобрать, где кончается другой, тэкскзать, малыш, и начинаешься ты?
– Депутат Рыжик Тома, хотя бы на заседаниях не ковыряйте нос.
– А? Что?
– Ничего, мы на правительственном заседании.
– Васильев вон тоже ковыренит, и ничего.
Депутат Васильев очнулся и вот что имел на это возразить:
– А ты не ябедничай. Мне это думать помогает. Ты вот ковыряешься в носу как пессимист, у которого за углом могила, а я ковыряю оптимистично, со всей осознанностью.
– Мне, может, это тоже думать помогает, – обиделся Рыжик Тома.
За окнами виднелись стрелки часов Спасской башни, министр Стас-Матрас, сидящий спиной к этим окнам, включил конференц-микрофон.
– Саня, вот ты говорил про мнения. Ну, про то, что они переоценены.
– Так.
– …Ты сказал, что если есть чье-то хорошее мнение, то не зазорно его брать… Ну, и пользоваться.
– Да, совершенно справедливо.
– Это все очень правильно и тонко ты сказал. Прямо вот в самую сердцевину попал.
Саня крякнул, как обычно крякал, когда его удачно хвалили.
– Вот об этом я и хочу поговорить. Спасибо, что вернул к мысли. Возьмем, к примеру, наших самых маленьких малышей. В каком-то смысле наши малыши – идеальное формообразование. Малыши – это масса. Малыша одного не существует. Он стихиен. У нас есть мнение, и мы даем его малышу. И мнение наше изначально положительное. Что же происходит сегодня? Масса научилась заявлять о своих правах и желаниях. Это неправильно. Если что – она просто ноет.
– Саня, это совсем мелкие ноют. Шелупонь. Малыши по-прежнему с нами и не ноют.
– Вот. Шелупонь, как ты говоришь. Пупсы. А все отчего? Никто не может сказать, что малыш неграмотен. Каждый малыш знает, что такое энтелехия и тохтамыш. Смотрит видосики. Но пупсы же… Пупсы – тупари. А потому незащищены. Их нужно, как это сказать…