Обида заклокотала во мне наравне с отчаяньем, но ответил я сдержанно:
— Да, приносил Геннадию Григорьевичу ещё три главы. Он обещал посмотреть.
Анна никак не отреагировала на упоминание о романе, хотя, помниться, горела желанием прочитать его первой. Видимо, перегорела.
— А о своём обещании вы не забыли?
— Вы о шестиклашках?
Честно говоря, я думал, она давно отменила наше соглашение. Эка невидаль отставной пожарник, причём отставной во всех отношениях, которому легко найти замену. Но, получается, помнила.
— О них.
— И по-прежнему хотите, чтобы я выступил?
— Хочу.
— Когда?
— Раз уж мы встретились, то почему не сейчас? Как вы? Готовы?
— Почему нет? Готов.
Я шагнул вперёд, и на какой-то миг мне показалось, что она возьмёт меня под руку; она даже сделала движение навстречу… Но я ошибся, это лишь ветер качнул полы её плаща, создавая иллюзию сближения.
Школа находилась недалеко. Мы шли не быстро, не разговаривая, словно незнакомые люди, которые волею случая оказались рядом. Я вспомнил свой сон на охоте. В нём мы шли так же. Я старался найти слова, которые помогут нам примириться, находил, но каждый раз они оказывались не те. Смогу ли я найти нужные слова наяву?
— Вы сегодня припозднились. По времени уже второй урок должен заканчиваться.
— У меня «окно». Хорошо, что мы встретились. Боюсь, сами вы вряд ли решились прийти.
Мы снова замолчали. Найти нужные слова наяву я тоже не смог. И всё-таки даже просто идти рядом с Анной было радостно. Я слышал её запах, её дыхание, чуть прерывистое, как будто волнительное, и мне хотелось думать, что это волнение вызвано моим присутствием.
Потянуло холодком, на тротуар упало несколько крупных дождевых капель. Анна прибавила шаг, я поспешил за ней. Капли стали падать чаще, биться об асфальт с глухим шорохом, и на школьное крыльцо мы уже вбегали. У входных дверей мы остановились. Дождь пошёл сильнее, на дорожках образовались лужи, и капли стучали по ним с каким-то непонятным яростным остервенением. Мигнула молния и небо ответило ей грохотом. Гроза! Осенняя гроза.
Анна повернулась ко мне.
— Отец рассказал, что случилось на том вечере.
Я насторожился.
— А что случилось?
— У нас не принято высказывать своё мнение столь откровенно.
— А как у вас принято?
Она посмотрела на меня так, будто я сказал пошлость.
— Знаете, оставим этот разговор.
— Не я его начинал.
— Хорошо, идёмте к детям.
Мы вошли в фойе. Пожилой охранник встретил нас задумчивым взглядом, как будто и не видел вовсе. Он сидел на табуретке у внутренних дверей и держал в руках раскрытую книгу.
— Здравствуйте, Фёдор Петрович, — поздоровалась с ним Анна.