Встретившись со мной взглядом, Илья вздрогнул.
— Вы? — прошептал он растеряно. Вот он точно не ожидал увидеть меня. — Я… я думал, вы расстались с Анной, и что теперь она с вашим сыном.
— Так и есть. Вернее, с моим сыном она тоже рассталась. Так что у вас появился шанс.
Илья промолчал. Глаза его сузились до узкого прищура и увидеть, что в них твориться, не было никакой возможности. Я уже собрался идти дальше, когда он спросил:
— Вы смеётесь надо мной?
В голосе не было угрозы, как это можно было бы подумать, скорее констатация факта, поэтому я поспешил разуверить его.
— Что вы, нисколько. Анна сейчас действительно свободна.
— Зачем же вы приходили?
— Она попросила рассказать детям о профессии пожарного. Я рассказал.
— То есть, вы вот так просто её отпускаете?
Не знаю, что творилось в его голове и что он сам себе напридумывал, но сказанное мной доходило до него медленно.
— Это не мне решать. Она захотела уйти — и ушла. Что вы ещё хотите услышать?
— А если она захочет вернуться?
— Значит, захочет. Я же говорю: не мне решать.
— Как-то всё… Вы совсем не желаете бороться за неё.
— Насильно мил не будешь — слышали такую поговорку? Стоять под клёном и мокнуть не для меня. Прощайте.
Я пошёл дальше, а Илья воскликнул:
— Подождите… Роман… Она в самом деле свободна?
Я не обернулся. Мне совсем не хотелось видеть его мокрое пальто и мокрые глаза. Жалкий образ. Поэтов нужно видеть в свете рампы, на сцене или при свечах в подворотнях, где есть место для размаха руки и внимающие уши. А вот таких поникших, не знающих, чего дальше ждать от жизни… Не хочу. Совсем не хочу.
Арбатовы пригласили меня на чай. Прежде чем идти к ним, я прошелся по рынку вдоль фруктовых рядов. Тётки в фартуках торговали сливовым вареньем и сухими грибами. На грибы я зариться не стал, а вот баночку варенья купил, не дорого и к чаю в самый раз подойдёт.
Я ничуть не сомневался, что за чаем мы будем говорить о моём романе. Наконец-то. Геннадий Григорьевич обещал дать свою оценку через неделю-две, но прошло уже больше месяца, и хотя мысли мои за это время были заняты не только романом, желание узнать оценку редактора не покидало меня ни на минуту. От нетерпения, буквально снедавшего меня изнутри, я похудел и спал с лица. В зеркале я увидел мужчину старше своих лет, с красными глазами и недельной щетиной, и мужчина этот мне не понравился. Неужели то же самое видела Анна? Неудивительно, что она предпочла Вадима. Надо что-то делать.
Для начала я напросился в баню к Лёхе. Тот по обычаю накрыл стол в беседке, позвал Серёню с Галышом, приготовился к празднику. Хорошие традиции забывать нельзя, а баня это очень хорошая традиция. Тем не менее я сделал пас рукой, наподдавал парку, нахлестался веничком и полностью отказался от спиртного. Ни Лёха, ни тем более Серёня с Галышом меня не поняли и не поддержали. Я попробовал объяснить им, что в жизни бывают ситуации, когда стремление к трезвости происходит не только по причине банального неуважения к друзьям, но и в силу иных, более прагматичных обстоятельств. Однако в их глазах было такое отрицание, что дальнейшие объяснения теряли всякий смысл.