Свершиться полёту не дал Лёха. Он сидел на корточках у моего забора, курил. Завидев меня, встал.
— Привет, Ром.
Голос был тусклый, как и наступающий вечер, и я сразу подумал: что-то случилось — скорее всего, не очень страшное и, вполне возможно, не особо затратное, но точно неприятное.
— Здравствуй, Алексей.
Лёха человек простой, тянуть кота за хвост не стал. Ценю в нём это качество. Он кашлянул в кулак и спросил:
— Слушай-ка, Ром, а чё у вас с Зойкой случилось? Серёня весь белый.
— В каком смысле?
— Да в любом. Прибежал ко мне в обед, кричит, что морду тебе набьёт.
— Интересно будет посмотреть.
Лёха плюнул в ладонь, затушил сигарету.
— Ты бы осторожней. Серёня хоть и тихий, но знаешь какой бешенный? Я сам иной раз побаиваюсь.
— Что ж теперь делать? Хочешь, шлем надену?
Лёха посмотрел на меня так, словно я чего-то не понимаю, но прояснять не стал.
— Ладно, а с Зойкой-то у вас чего?
— Ничего. Заходил на днях в кафешку, даже словом не перемолвились.
— С кем заходил?
— Со знакомой и с дочкой её. Посидели, кофе попили, бутерброд съели.
— Тогда понятно.
— Что понятно?
— Я ж говорил, у неё виды на тебя. А ты со знакомой. А у Зойки характер не лучше Серёниного.
Мне, признаться, сейчас было не до женских истерик. Я устал: разговор с Арбатовыми, неопределённость с романом, с моим будущим — всё это угнетало, и Лёхино расследование на счёт того, у кого какой характер, меня раздражало. Надо было заканчивать, и я сказал, стараясь говорить резче:
— Знаешь, Лёш, я ей ничего не обещал. А то, что переночевал в тот раз, так это меня Серёня затащил, пусть с него и спрашивает. Виды! Знаешь, где я видел её виды?
— Ну я так примерно Серёне и объяснил. Он, конечно, злится пока, но всё равно уже успокоился. Ну, в смысле, драться уже не хочет. Но ты всё равно с ним поосторожней, мало ли чего ему в голову втемяшится. Лады?
Я кивнул, обещая, что непременно буду вести себя осторожней, и повернулся к калитке, но Лёха придержал меня за рукав.
— Погодь, Ром, — он замялся, как школьник перед учителем. — Это, слышь… тут, в общем, говорят, что ты чё-то там про наш город пишешь. Правда? Мне-то, знаешь, по барабану, я не читатель, а вот Люська просит. Ты говорил тогда, что, вроде, не любишь, когда ещё не дописано, а просят…
Не помню, чтобы я говорил нечто подобное, наоборот, старался использовать любую возможность, чтобы узнать мнение обычного читателя ещё до того, как выложить текст на всеобщее обозрение. Люська, конечно, не профессионал в литературе, но она именно тот самый обычный читатель, для которого я пишу, и ещё не известно, кому от такого прочтения будет лучше.