На ночь глядя, пришёл Лёха. Я уже ложился спать, заперся, потушил свет. Настроение было скверное, я лежал с закрытыми глазами и думал. Я ухитрился обидеть двух женщин, одну любимую, одну нет. По божьим законам нужна третья. Кто? Зойка? Впрочем, я забыл. Я обидел трёх женщин. Лена. Ещё Лену. Вот только не знаю, какой у неё статус: любимая или… Вадим говорил, что она очень красивая. С этим не поспоришь. И дочка у неё замечательная, как маленький пушистый котёнок — такая же любопытная и доверчивая. Хотел бы я иметь такую дочку? Наверное. И тогда у меня были бы сын и дочь…
Я перевернулся на бок. Анна обмолвилась, что Лена хочет уйти от мужа. Это хорошая для меня новость или плохая? С Анной я расстался окончательно, и теперь моё сердце как бы свободно. Имею я право полюбить другую женщину? Наверное, имею, а вот смогу ли… Как же это сложно: любовь, отношения, мужчина, женщина, роман, дети — и литература как венец…
И в этот момент забарабанили кулаком по наличнику. Я подскочил испуганно: кто там? Подбежал к окну, выглянул. Сквозь серость стекла во всю ширину рта на меня улыбался Лёха. Я выругался, надел халат и пошёл открывать.
Лёха был пьяненький. Ему было хорошо и весело, и как настоящий друг он решил поделиться своим настроением со мной. А я не был готов к веселью.
— Лёш, знаешь сколько времени?
— Что есть время, друг мой, когда есть ты, я и она? — совершенно по-философски заметил Лёха, доставая из-за пазухи бутылку коньяка.
Он снял куртку, бросил на диван, потом выложил на стол колбасу, сыр и пакет с домашними пирогами.
— Стопки неси.
Пить коньяк из стопок моветон, но коньячных бокалов у меня отродясь не водилось. Я открыл шкафчик, достал стопки. Взял бутылку в руки, поднёс к глазам. Хороший коньяк, дорогой. Если Лёха решил на него раскошелиться, значит, есть повод. Я так и спросил:
— По какому случаю праздник?
— Без всяких случаев. Просто так. Не хочешь коньяку, скажи, я за водкой сбегаю.
Коньяк мой самый любимый напиток после чая, поэтому отправлять Лёху за водкой я не стал. Поставил бутылку на стол, осмотрел критически закуску.
— С чем пироги?
— С рисом и с грибами. Люська пекла.
Я взял пирог, откусил. Мне попался с рисом. Вкусно. Лёха откупорил бутылку, разлил по стопкам.
— Давай, за встречу.
Мы выпили. Лёха принялся резать колбасу; резал нелепо, толстыми кружками, почти что кусками. Я ничего не сказал, коньяк приятно растекался по животу. Я закрыл глаза — в голове словно безумные роились белые звёзды, вспыхивали, гасли, снова вспыхивали, и на их фоне я вдруг увидел женщину: высокая, стройная, тёмные волосы стянуты на затылке в конский хвост. Она стояла спиной ко мне, но я сразу понял — Анна. Я потянулся к ней, дотронулся до плеча. Она обернулась… Заплаканные глаза, виноватая улыбка… Нет, это не она. Другая. Черты лица незнакомые, расплывчатые, как с фотографий на панно. Волосы посветлели и свились в тугую косу. Женщина перебирала пальцами кончик косы, словно доплетала её, улыбка стала застенчивой — милое лицо, немного суженное к подбородку, приобрело лёгкий оттенок наивности. Сейчас в нём было больше от Лены, хотя сказать с уверенностью, что это она, я не мог…