-Дело в антенне,– сказал вихрастый парень, скорее всего старший среди них.– Полезу на чердак. Петро, а ты мне по телефону…
Мастер, значит, полез на крышу пятиэтажки. Оттуда звонит помощнику:
-Петро! Ты слышишь меня?– тот отвечает,– Слышу, но очень плохо…Что ты говоришь?…Не понимаю… Чего крутить?…Какую головку?…
Рыжий Малый говорит мне:
-Отец, давай откроем окно, может быть так лучше будет слышно.
Чего ж не открыть. Открыли окно, но и это не помогло. Мастера, что на крыше, плохо слышно, как будто он шепчет, а не говорит.. Опять Рыжий Малый обращается ко мне:
-Одному надо стоять внизу под окном и передавать слова Мастера. Я бы пошёл, но тут надо крутить отвёрткой головки
Короче говоря, чтобы наладить нормальную связь и слышать Мастера на крыше, сделали они из меня ретранслятор. Довольно долго я транслировал команды Мастера, и обратную информацию от помощника. Даже охрип маленько и продрог на ветру. Тут из окна помощник Мастера крикнул, чтобы я поднимался, а Мастер пусть спускается. В комнате, значит, встретились все трое. Помощник и говорит, что, мол, тут нужен какой-то трансплитатор, который в единственном экземпляре на всю мастерскую и сегодня им воспользоваться нет возможности,– занят другими мастерами. Короче, ребята пообещали прийти завтра и сделать. Я по простоте душевной хотел предложить им денег,– как никак всё-таки хоть что-то заработали, но Мастер сухо, даже раздражённо сказал, как отрезал:
-Завтра! Завтра, отец.– И тут же они ушли.
Завтра я прождал их весь день. Нету. Ну, думаю, этот чертов трансплитатор, никак не могут взять. Прошёл ещё день. Потом и вся неделя, а их нет. Их адреса и телефона у меня нет. У кого спросить?!!! Тут я стал допетривать: «А те ли Мастера у меня были?» Я бегом к телевизору, над ним полка с книгами. В десятом томике Л.Н. Толстого я хранил деньги на похороны, всё откладывал, откладывал. Денежки те «тю-тю», корова языком слизала. Ну, Мастера! Где же, интересно знать, их учат этому?!!!
Шофёр- дальнобойщик Антон Краснов бюллетенил уже вторую неделю. Он лежал в зале на диване. Здоровенный верзила, чуть поменьше шкафа. Руки, как маховики с двухпудовыми гирями – бицепсами. В огромном кулачище градусник казался спичкой. Температура под тридцать девять. Как все люди широкой кости он по натуре добродушен, уравновешен. Но только не сейчас. Антон злой не знамо как. Три зимних месяца вкалывал без выходных и проходных, чтобы в марте по-человечески отвести рыбацкую душу. С утра пятнадцатого марта он в отпуске. Четырнадцатого вечером сложил всё необходимое для рыбалки в рюкзак, спустился во двор, где стояла его «копейка», положил его в салон, что бы поутру никого не тревожить,– выехать сразу.