Нередко он выполнял деликатные поручения иностранных правительств. Его способности высоко ценили во Франции и Австрии. Среди дипломатов или финансистов он чувствовал себя так же свободно, как и в криминальной среде. По словам его биографов, даже знаменитое агентство Пинкертона в зените славы не могло соперничать с Паддингтонским Поллаки. Нередки были внезапные отлучки из Англии, которые сопровождались скупыми и таинственными упоминаниями о нем в континентальных газетах. И оказывалось, что то или иное зарубежное правительство призвало гения сыска для распутывания очередного сложного дела.
Правда, несмотря на известность и популярность, Поллаки натурализовался в Великобритании лишь в 1914 году. 17 сентября 1914 года он принес присягу в качестве британского подданного, о чем сохранился соответствующий документ. В графе «Происхождение» указано – Венгрия. В этом же документе указан его последний адрес: Брайтон, Станфорд-авеню, 33.
К сожалению, финал жизни этого незаурядного человека был омрачен быстро развивавшейся душевной болезнью. Он замкнулся в своем доме, будучи уверенным, что его преследуют агенты германского правительства (видимо, сыграли свою роль воспоминания о революционных грехах молодости). В связи с этой манией Поллаки никому не открывал дверь, а по случайным посетителям открывал огонь из револьвера без предупреждения.
О встрече вот с таким, больным и не похожим на себя, Игнациусом Поллаки пишет все тот же Фицрой Гарднер. Спустя 30 лет после первой встречи Гарднер вновь обратился к Поллаки, отошедшему к тому времени от дел и поселившемуся в Брайтоне:
«Я не представлял, что он уже поражен тяжелой формой психического заболевания. Он был одержим мыслью о том, что на него готовится покушение. Меня он не узнал и даже не вспомнил моего имени. Вместо того чтобы открыть дверь, он принялся угрожать мне револьвером. Мне пришлось вернуться в Лондон ни с чем…»
По словам Гарднера, Поллаки в течение нескольких последних лет жизни опасался мести со стороны некоторых преступников, которые с его помощью отправились на каторгу или в тюрьму. Он был уверен, что за ним охотятся. Нельзя сказать, что эти подозрения были всего лишь плодом болезненного состояния его психики. Воган Драйдон пишет:
«С годами уголовный мир все сильнее ненавидел Поллаки. Многие негодяи и авантюристы поклялись расправиться с ним. Большинство, правда, были слишком трусливы, чтобы попытаться открыто рассчитаться с детективом, но находились среди них и преисполненные решимости отомстить Поллаки. Сыщик держал при себе оружие и продолжал работать, но все время помнил, что его преследуют. Дом Поллаки превратился в настоящую крепость, снабженную многочисленными сигнальными устройствами».