Я полностью согласен с тем, что преступление остается преступлением, какими бы высокими идеалами ни мотивировал преступник свои деяния. Но речь не о том, как мы сегодня воспринимаем деятельность тогдашних революционеров. Речь о том, как воспринимали это тогдашнее общество и тогдашняя юстиция. А дореволюционное общество и дореволюционная юстиция считали Мишку Япончика и подобных ему деятелей не уголовными, а именно политическими преступниками. Революционеры, например, одними из первых в России занялись тем, что сегодня называется рэкетом. То есть обложили данью богатых людей, вымогая деньги «на революцию» и угрожая, в случае отказа, поджогами предприятий, забастовками рабочих и прочими малоприятными акциями, сулящими большие убытки.
Вернемся к нашему герою.
Существует легенда, не подтвержденная документами: будто в каторжной тюрьме соседом Мишки Япончика по камере был не кто иной, как легендарный бессарабский разбойник, а впоследствии красный командир Григорий Иванович Котовский. Скорее всего, это именно легенда – более вероятно, что Котовский познакомился с Япончиком в Одессе, в 1918 году. Одесса была занята белыми, встреча проходила на конспиративной квартире.
* * *
…Грянула Февральская революция. Всем политзаключенным объявлена амнистия. Повзрослевший Мишка Япончик возвращается в Одессу. Чем он занимался здесь? Вообще-то можно было бы его, конечно, назвать просто главарем одесских налетчиков и наконец-то увенчать короной. И действительно, грабежи богатых людей, налеты на кассы и банки и тому подобные подвиги наконец-то сделали Япончика «королем» одесского уголовного мира. А главным украшением «короны» был, конечно, рэкет – привычный и, как полагали в те времена, вполне «интеллигентный» метод отнятия денег у богатых людей. Кстати говоря, эту особенность «политических» грабителей Бабель использует в описании биографии Бени Крика. Беня Крик занимается именно рэкетом.
Вот один пример.
«…Беня написал Эйхбауму письмо: мосье Эйхбаум, положите, прошу вас, под ворота на Софиевскую, 17, завтра утром 20 тысяч рублей. Если вы этого не сделаете, так вас ждет такое, что это не слыхано и вся Одесса будет о вас говорить. С почтением – Беня Король».
А вот и второй:
«Многоуважаемый Рувим Осипович! Будьте настолько любезны положить к субботе под бочку с дождевой водой… – и так далее. – В случае отказа, как вы это себе в последнее время стали позволять, вас ждет большое разочарование в вашей семейной жизни. С почтением знакомый вам Бенцион Крик».
Как видим, он не занимается традиционными грабежами и налетами, не останавливает запоздавших прохожих на улице, не выходит, вооружившись револьвером или кистенем, на большую дорогу. И в этом его образ сближается с методами тогдашних «революционеров» (и, заметим в скобках, уголовников более позднего периода, будь то американские гангстеры или российские братки). Скажем, Н. Э. Бауман примерно так же (разве что без одесского акцента) общался с купцом Саввой Тимофеевичем Морозовым. Никто, правда, ни Баумана, ни большевиков не называл уголовниками даже до революции (только в полемическом задоре такие же товарищи по революционной борьбе). Что уж говорить о времени послереволюционном.